Фея и лорд кошмаров
Шрифт:
И тут, будто почуяв, что вот-вот лишится десерта, явился лорд-канцлер. Слегка потрепанный и с заметно припухшей скулой.
— Виктория, — пояснил он, осторожно пощупав синяк и состроив кислую мину.
— Я так понимаю, твоя сестричка не обрадовалась новому родственнику? — ехидно поинтересовался Вилмар. Но на ближайшее кресло благосклонно кивнул, мол, присаживайся да жалуйся, все свои. — Ну будет ей, какой Эрмегар без Лейернхартов?
— Виктория предпочла бы, чтобы в Империи остался один Лейернхарт — её дочь, — отрезал
— Да уж верю. И небось в двух экземплярах.
Лорд-канцлер нервно фыркнул, вертя в руках чашку с уже остывшим чаем.
— А дюжину не хочешь? В двух, как же. О паранойе лорда-паука по сей день легенды ходят.
— Твоя правда.
— Ваша сестра хочет оспорить завещание? — подала голос Мэйр.
— В точку, моя дорогая, — ответил Дорих, смерив её угрюмым взглядом. — Да вот ни демона у неё не выйдет… по крайней мере, без моего вмешательства, а я вмешиваться не стану. За то и пострадал.
Как выяснилось, лорд-паук был не только параноик, но и редкий затейник. Согласно его завещанию, Себастьян Траун, при наличии у него дара к ментальной магии, получает фамилию и титул лорда Лейернхарта, а также майоратное имущество; в противном случае всё это наследует старший внук лорда по достижении шестнадцати лет. Внушительный капитал, хранящийся в Имперском банке, следовало разделить поровну между Себастьяном и детьми Гейбриела от Виктории Дорих — при условии, что те будут носить фамилию отца. Самому же Гейбриелу, как и госпоже Эбигейл Траун, причиталась разовая выплата в две тысячи золотых и скромное ежемесячное содержание. По меркам обычного имперского гражданина— суммы немалые, но балованный сынок лорда-менталиста наверняка бы из штанов выпрыгнул от возмущения.
— Мне прямо жаль, что Гейб давно помер, — с притворной печалью заметил лорд Фалько, постучав ложечкой по краю блюдца. — Посмотрел бы я сейчас на его лощеную морду…
— Я ему сразу сказал, что от мальчишки стоит избавиться, — заявил Дорих. — А толку? Он лишь взбесился пуще прежнего. «Лорд Лейернхарт не воюет с мелкими ублюдками, что были прижиты от нищей шлюхи без капли магии в крови!» Нет так нет… И впрямь жаль: я бы тоже полюбовался, как душечка Гейбриел истерит подобно капризному ребенку.
Мэйр, которая о феерических похождениях Гейбриела Лейернхарта знала только по многочисленным рассказам, тоже была бы не прочь понаблюдать за всем этим цирком. Длился бы он, правда, недолго — ровно до того момента, как Гейб открыл бы рот. Себастьян не Киара, терпеть десять лет не станет.
— Мы бы полюбовались на его скорую кончину, вздумай он ляпнуть такое Себастьяну.
— При условии, что наглый сопляк не помер бы раньше, — как бы невзначай заметил Дорих, меланхолично размешивая сахар в фарфоровой чашечке. — Здесь и сейчас у него все шансы не дожить и
— Еще чего не хватало, — мигом рассвирепела Мэйр, заслышав лишь намек на угрозу для драгоценного пациента. — Пусть ваша милость сестрицу свою на коротком поводке держит, а уж Себастьяна я в порядок приведу. В будущем году пойдет учиться, или я не Мэйраэн Макинтайр.
— Что с ним творится, как по-твоему? — нахмурившись, задал Фалько вопрос, что явно терзал его уже не один час. — Я не стал говорить, хотел дать тебе составить свое мнение… Мне кажется, это шизофрения. У пацана жуткие галлюцинации, проблемы с речью, а в его сознании даже из рабочей памяти отчетливо видна какая-то хрень, с которой он подолгу беседует… и которая подчас вертит им как хочет…
Мэйр раздраженно вздохнула и вскинула руку перед собой, прося его замолчать.
— Уилл, он десять лет проторчал в лесу один! Поведенческие нарушения тут не то что норма — закономерность. И уж тем более некорректно говорить о шизофреническом делирии, если мы имеем дело с нестабильным менталистом. По крайней мере, я уверена, что это не делирий, а банальнейшие проявления неуправляемой силы. К тому же у Себастьяна целенаправленно сбили всю природную защиту, и его мозги чудом справляются с перегрузкой…
— Ладно, ладно, понял, кругом неправ! — замахали на него руками. — Гони уже диагноз, зануда ты ушастая.
Против собственной воли потрогав кончик дурацкого оттопыренного уха, Мэйр всё же подавила всплеск бурного негодования и продолжила:
— Под шизофренией в современной имперской медицине понимается расщепление рассудка. Насколько могу судить, рассудок Себастьяна в полном порядке… причинно-следственные связи он видит хорошо, рассуждает вполне логично. Нет, полагаю, здесь уместнее говорить о расщеплении личности.
— Думаешь? — с сомнением переспросил лорд Фалько; Мэйр нетерпеливо мотнула головой.
— Мне нужно будет побеседовать с ним ещё хоть пару раз, чтобы сделать выводы, но вообще-то я почти уверена. Себастьян постоянно говорит о своей силе как об отдельном разумном существе, причём обычно использует местоимение «он». Я подозреваю, что присутствует некая… персонификация, олицетворение его темной силы. А так как силой своей Себастьян толком не владеет, эта самая персонификация частенько берет верх и начинает творить всяческую хрень. Как-то так.
Как бы подведя финал своей речи, она приманила к себе на тарелку пятое по счету пирожное. «Наш подменыш всех нас продаст на органы за мятную пастилу и миндальное печенье», — знай себе хихикал Алан, её коллега, друг и по совместительству зять. Мэйр возмущенно качала головой — «Да за кого вы меня принимаете?!» — и требовала в довесок вот эти самые сливочные пирожные с земляникой. Продавать, так задорого!
— Что ж, — вмешался в их беседу лорд Дорих, — по мне, так звучит вполне разумно. И не столь проблемно, как шизофрения.