Фея Лоан

Витич Райдо

Землянин, не дойдя до укрытия флэтонки, остановился и принялся оглядываться, то и дело что-то выкрикивая с нотками призыва. У них, наверное, брачный период, - подумала Фея. Следом пришла жуткая мысль, что планета, на которую ее занесло - Родина землян. Она помнит, мама говорила, что на Земле снега много и он частый гость, что приходит раз в году и остается на полгода. А еще она помнит, хоть и была совсем маленькой, высокий унылый туглос упирающийся плоской крышей в небо, из которого сыпали снежинки.

Спаси, Модраш, - взмолилась,

понимая, что попала в западню. Если это Земля, что вполне возможно, потому что она недалеко от Саматлора, то ее вряд ли найдут, потому что эта планета даже не входит в атлас астрогеографии до того дикая и неорганизованная. И выбраться с нее тем более будет очень сложно, фактически невозможно. А выжить, тем паче. Вон, на одного землянина достаточно посмотреть, чтобы понять - хорошего не жди: стоит тот час уже наверное, оглядывается и то шепчет, то кричит - зовет. Может, у них женщин вовсе нет и поэтому мужские особи такие агрессивные и сексуально озабоченные?

Петр Самарин стоял истуканом второй час, и хоть понимал - нужно идти, сдвинуться с места не мог.

Что это было? Привиделось или правда? Девушка с густой пеленой искрящихся волос до самых пят, с глазами огромными и глубокими как ночное небо, в серебристо-голубой одежде, облегающей ее гибкую, стройную фигурку. Такой красоты он еще не видел, взгляда подобного не встречал, пальчиков тонких, длинных, словно игрушечных, думал быть не может.

Кто она? Явь или галлюцинация? А с чего ему галлюцинировать? И ведь помнит четко каждую черту лица, густые черные стрелочки ресниц, тонкие брови, искринки в глазах, губы цвета чайной розы, манящие и такие что слов нет описать, какой-то странный светящийся круг на плече, ноготки бледно-розовые, ребячьи. Волосы: плащ волн в трех тонах. А запах? Он до сих пор ноздри щекочет, голову кружит. Так бы упал и умер, только бы она рядом.

Но куда делась, откуда взялась?

Живая? Приведение? Потерялась, до стойбища не дошла?

Ерунда! Одежда у нее совсем к зиме в Сибири не пригодная, излишне гламурная, внешность утонченная, нежная и вообще, ни на эвенка, ни на манси она не похожа, она в принципе ни на кого не похожа, даже на человека. Разве что на богиню.

Петр сдвинул шапку и почесал за ухом, остановившись на этом выводе. Другой на ум и не шел, не с кем было сравнивать. Огляделся, запоминая место, и нехотя двинулся в путь, на заимку. Темнеть скоро начнет, а ему еще пилить и пилить.

Эйфия закрыла глаза ладонями и поблагодарила Модраш за спасение. Пусть хоть временное, но все же. А в душе ныло от страха и отчаянья, и билось в голове: почему Земля? За что? Неужели за убийство тэн, за то, что не принесла его в жертву, не отдала в руки мужчин, чтобы те решили его участь, а быстро отпустила? Или за то что нарушила клятву данную Ван-Джук, сбежала, опозорив отца и жениха, ослушалась родителя, осквернила ложью Модраш?

–

Модраш, помилуй и прости…

Но есть ли смысл просить и молить, когда раз обманула Бога, предала?

– Что же делать, Хакано?
– с тоской посмотрела на притихшего щенка.

Тот шумно вздохнув, лизнул ее в щеку и заскулил, понимая тревогу хозяйки.

Петр шел и всю дорогу раздумывал над приключившимся с ним видением. И все больше уверялся, что видел призрак богини. Но какой? И к чему? Может это намек: не фиг свой нос в дела Божественные совать? И то, правда, кой черт его понес хлопнувшийся вчера метеорит посмотреть? Все равно ведь ничего не увидел, сутки потратил, туда-сюда бегая, а так и не дошел. Когда тот летел, казалось, недалеко упадет, а получилось мама родная как не близко.

Опять же с чего приведению по лесу шататься, какого-то Петра посещать? Забот что ли больше нет? Или это дух метеорита? Или метеорит - инопланетный летательный корабль, а это душа погибшей инопланетянки?

А может, он умом тронулся?

К заимке парень уже сомневался, видел ли вообще что-нибудь.

Зашел во двор и скинул перчатки, хмуро косясь на товарищей.

– Ну, че, Петрунь, глянул на метеор-то?
– хмыкнул сидящий на крыльце седой мужчина, в душегрее подбитой кроличьим мехом и в валенках.

– Да-а, - отмахнулся парень, посмотрел на широкую спину Семена Комогорцева, что вовсе на его появление не отреагировал: как колол дрова, так и дальше колол.

– И че там?
– пристал Прохорыч. Его темные глаза лучились тонкой насмешкой над дурачком, глубокие вертикальные борозды морщин на щеках чуть изогнулись от усмешки.

– А ниче, - Петя снял снегоступы, отряхнул снег с унт. Старик, пыхтя трубкой пристально смотрел на него, щуря глаза:

– Темнишь, паря.

– Да че, правда? Далеко, не дошел я. Пилил, пилил, а оно и не видно ни черта, - отмахнулся парень и пошел к другу. Присел на чурбак:

– Сема, а Сем?

– Ну?
– бросил мужчина, вскользь глянув на пацана.

– Ты в Богов веришь?

Семен расколол чурбак, поставил следующий, дал по нему колуном и только тогда ответил:

– Тебе зачем?

Тьфу, ты!

– Я тебя как человека спрашиваю. Можешь один раз нормально ответить?

– Ну, - поставил следующий чурбак.

– Веришь или нет?

Мужчина грохнул топором по полену, потом по-другому. Гора дров росла, Семен молчал. Петр начал злится:

– Ты, блин, ответишь или нет?!

Колмогорцев на минуту остановился, воткнул топор в пень и уставился испытывающее на Самарина, потирая плечо:

– Может и верю, - ответил через минуту, когда Петра уже от нетерпения подкидывать начало.

– Я тебя по-человечьи спрашиваю! Важно мне! Ну, есть они, по-твоему, или нет?!

– Может и есть, - пожал плечами верзила, за топор опять взялся.