Фея придёт под новый год
Шрифт:
— Смотришь на меня с такой ненавистью, — заметил Эдвард, усаживая меня в закрытую карету. — А ведь я желаю тебе только добра.
— Тебе не известно значение этого слова, — отрезала я.
— Грубо, — пожаловался он, забираясь в карету следом за мной. — Впрочем, ты всегда была такой. Никогда бы не подумал, что феи могут быть грубиянками.
— Ты не знаешь, какими бывают феи.
— Мне трудно судить, да, — согласился он, бросая на сиденье рядом с собой треуголку, откидываясь на мягкую спинку дивана и наблюдая за мной с удовольствием, которого
Карета дрогнула и поехала, и я подавила вздох сожаления, чем очень рассмешила Эдварда.
— Между прочим, — он заложил руки за голову и забросил ногу на ногу, лениво и насмешливо посматривая на меня, — его величество очень расстроился после твоего побега. Мне стоило огромных усилий успокоить его.
— Судя по всему, ты справился, — сухо заметила я.
Снаружи спросили пропуск, и я поняла, что карета выезжает из города. Лошадиные копыта последний раз гулко стукнули по мостовой, а потом мы выехали на обычную, грунтовую дорогу.
— Я не мог оплошать, — признал муж, — король хотел получить свою фею. И я нашел тебя очень быстро. Ведь быстро, правда? — он засмеялся. — Но ты тоже хороша — спрятаться у контрабандистов, прикинувшись служанкой, это было отличным планом. Но у меня везде свои люди, Миэль. И покровительство короля. Против этого деньги твоего торговца — это ничто. А, у него ведь сейчас финансовые проблемы? Потому он и сдал тебя? Продал, чтобы хоть как-то поправить своё положение?..
Я не ответила, чем он тоже остался очень доволен.
Два дня в дороге, и мы прибыли в Абердин, где Эдвард написал королю письмо и отправил с почтовым голубем. Ещё через два дня под усиленной охраной меня перевели на корабль, который сразу же отправился в столицу.
Меня почти все время держали взаперти, но каждый день позволяли прогулку — по середине палубы и только под усиленным конвоем. Эдвард боялся, что я прыгну за борт и сам сопровождал меня, зорко следя, чтобы я не приближалась к бортам.
— Ну вот, — объявил он однажды, когда мы прогуливались от носа корабля к корме и обратно. — Ещё дня три, и будем дома. Тебя сразу надо будет отмыть, привести в порядок и прилично одеть. Выглядишь ты необыкновенно миленько, но от феи хотелось бы получить больше.
— Боюсь, от феи ты ничего не получишь, — я остановилась и насмешливо посмотрела ему в глаза. — Ни ты, ни твой король.
— Ой, — засмеялся Эдвард, — звучит так грозно, но мне не страшно.
— А должно бы, — сказала я. — Потому что ты везёшь своему королю пустой сосуд.
Он престал смеяться и подозрительно уставился на меня:
— То есть как? — спросил он. — Ты что опять задумала, девчонка? Имей в виду…
— Я передала свой дар, — бросила я ему в лицо, испытывая мстительную радость. — И его величество ничего не получит.
— Ты!.. — он побледнел и влепил мне пощечину, но я только рассмеялась ему в лицо.
Внезапно поднявшийся ветер надул паруса, и корабль ещё быстрее помчал нас по лазурным волнам моря.
Эдвард оглянулся,
— Если это правда, Миэль, я тебя утоплю, как собаку.
— Мне уже все безразлично, — ответила я и села на палубу, подставляя лицо солнцу. — Делай, что хочешь.
Глава 33
На следующий день прогулку по палубе я не получила. Эдвард не показывался, и покормить обедом меня забыли. А может, не покормили намеренно, в воспитательных мерах.
Вечером ко мне тоже не заглянули, и я, подумав, сделала из кувшина всего пару глотков, решив не расходовать воду. Без еды я в любом случае дотяну до столицы, а вот без воды…
Закат над морем был красным, почти кровавым. Я долго смотрела на огненные блики, плясавшие на волнах, и легла спать с тяжелым сердцем. Мне снилось, будто я убегаю с корабля по волнам, и сначала море держит меня, а потом начинает коварно проваливаться под ногами, и меня затягивает в глубину… Я пытаюсь крикнуть, но не могу… И проснуться не могу тоже.
Сквозь сон я слышала какой-то грохот, топот и крики, но они казались мне продолжением кошмара. В моем сне я тонула, погружаясь всё глубже. Я не могла вздохнуть, голову и грудь сдавило, я застонала, не желая умирать, но вдруг кто-то подхватил меня и поднял на поверхность.
Я смогла сделать вдох и открыла глаза, чувствуя, как сердце тяжело и неровно стучит в груди.
Розовый утренний свет струился в крохотное окошко моей каюты, и я увидела, что меня держит на руках мужчина в черной маске. На голове у него был черный платок-бандана, какие в моём понимании носили пираты, и я испугалась больше, чем когда Эдвард пригрозил утопить меня.
— Кто вы? — с трудом выговорила я.
Опять трансатлантические похитители людей? Или настоящие пираты, которым женщины нужны только для надругательства?
Но тут мужчина в маске поцеловал меня — без слов поймал мои губы своими губами, и я в тот же миг узнала его.
— Тодеу! — я готова была и смеяться и плакать одновременно.
— Как ты? — спросил он хрипло. — Они ничего тебе не сделали?
— Ничего, — заверила его я, не желая даже вспоминать о пощёчине.
Всё это больше не имело значения, потому что он нашел меня, и спас… Спас по-настоящему, а не разыграв чудесное спасение, как сделал в своё время Эдвард.
— Но как ты здесь оказался? — заволновалась я. — И что это ты задумал? Уговаривал меня не совершать безумств, а сам…
— Я был безумным, когда решил, что женщинам можно доверять, — хмыкнул он и вынес меня на палубу, где четверо рослых мужчин, вооруженных длинными кинжалами и саблями, сгоняли в одну кучу матросов и королевских гвардейцев.
Поодаль, на расстоянии друг от друга, плыли ещё два парусника, а бок о бок с нашим кораблем стоял другой корабль — очень красивый, сделанный из светлой древесины, и я сразу узнала его по горделивым линиям и воздушным парусам, которые в свете восходящего солнца казались нежно-розовыми.