Фея страшных снов
Шрифт:
Очевидно, женщины в Кадетском Корпусе были такой редкостью, что местный эконом, или как там на языке военных называлась его должность, совершенно не знал, как вести себя с дамой, пришедшей получать довольствие. Впрочем, заведя «новенькую» на склад и открыв сразу три разных отчетных книги капитан Либнехт вошел в колею:
– Вам положено платье мундирное летнее, плащ форменный, треуголка, три пары белья, – тут мужчина чуть смутился и признал: – пришлось для Вас все заказывать отдельно, для дам в армейских мастерских форму не шьют. Сапоги две пары… – бормотал себе под нос эконом, выкладывая на отдельный стол все, что перечислял.
Александрина
Перчатки – черные повседневные, алые парадные, так же два шарфа – черный и алый, два ремня для плаща и два пояса для платья.
– Парадное платье Вам заказано, и будет пошито к окончанию учебного курса, – продолжал объяснять штабс-капитан. – Традиционно торжественный выпуск проходит в день летнего солнцестояния. Все преподаватели обязательно участвуют в параде. Затем идет награждение особенно отличившихся кадетов, вручение премий офицерскому составу. Вечером после церемонии непременно устраивают бал, – глаза мужчины интересно блеснули, а на губах появилась легкая улыбка. – Надеюсь, Вы успеете подготовиться.
– У нас в Школе проводился выпускной бал, – Лина невольно улыбнулась своим воспоминаниям. – Белые платья, музыка, родственники и друзья…
Мужчина улыбнулся в ответ и заверил девушку, что кадетский бал так же прекрасен:
– У многих выпускников есть сестры, невесты, так что белых платьев у нас тоже хватает, – добавил он, выкладывая на стол очередные свертки.
Белье было деликатно упаковано в бумагу с изящным вензелем столичного дамского ателье. Сапоги внешне выглядели точным подобием офицерских сапог штабс-капитана, но явно были пошиты из мягкой кожи и в целом выглядели более изящно и женственно. К обуви полагалось шесть отрезов ткани: четыре полотняных и два шерстяных. Пока девушка недоуменно их рассматривала, господин Доуль нашел нужным пояснить:
– Это портянки, госпожа Роден, их наматывают на ноги вместо чулок.
Девушка удивленно рассмотрела ткань, ничего не поняла и жалобно спросила:
– Надеюсь, никто не заметит, если я буду ходить в чулках?
– Заметят! – решительно отверг ее попытку штабс-капитан, – Вам следует научится наматывать портянки, ведь Вы теперь состоите в военном ведомстве.
– Но кто сможет меня научить? – щеки Александрины слегка зарумянились.
Смотреть на голые мужские ноги было крайне неприлично, а уж демонстрировать свои… Эконом тоже, кажется, растерялся, но тут за их спинами тихонько прокашлялся унтер-офицер:
– Так господин штабс-капитан, Магда показать может, прачка наша, она в молодости при полку была.
Эконом странно хмыкнул, но идею одобрил:
– Вот видите, госпожа Роден, выход есть. Пауль к Вам Магду пришлет, чтобы к завтрашнему дню Вы были готовы и одеты по всей форме.
Лина только тихонько вздохнула. Последним офицер выложил на стол небольшой сверток и, низко склонившись над гроссбухом, пробормотал:
– Это…кхм… для Ваших женских дел.
Девушка в недоумении взяла пакет, попыталась развернуть, поняла, что мужчины страшно конфузятся и просто сунула его под мышку:
– Спасибо,
– Денежное довольствие получите в конце месяца, дополнительный паек тоже, распишитесь вот тут, тут и тут…
Александрина легко подмахнула строчки в гроссбухе, посмотрела, как терпеливый Пауль собирает ее «довольствие» в большую корзину и вышла в коридор, чтобы не мешать.
Она так увлеклась изучением одежды, что совсем позабыла про своих призрачных друзей. Зверюшки были тут как тут: толпились в коридоре, ползали по стенам, свисали с потолка. Многие из них были маленькими и нестабильными – колыхались, лопались, как мыльные пузыри, распадались на кусочки и собирались вновь, но были и пугающие своим обликом матерые страхи, «украшенные» иглами внутренней боли, рогами настойчивости, окутанные липкой паутиной навязчивости. Таких крупных порождений ночи девушка еще не встречала.
Ей впервые стала так остро понятна разница между мужским и женским миром: в Школе кошмары прогоняли, испуганной девочке давали успокоительные травы или теплое молоко с медом. Ночная няня могла и посидеть с зареванной малышкой, гладя мокрые от пота кудри, прогоняя даже мелкий, но болезненный страх. В Корпусе страхи скрывали. Очень уж много крутилось вокруг мелких монстров, способных вызвать опасение, что кто-то узнает о дурных снах, или о мучительных воспоминаниях.
Александрине понадобилось немало сил, чтобы усмирить их, заставить повиноваться или, хотя бы, не рычать угрожающе в ее сторону. Ее сумрачный шлейф бессильно повис, отдав почти все скопленные силы. Поняв, что уже едва держится на ногах, девушка двинулась по коридору к маленькой табуретке в углу. Не дошла, сползла на пол, пачкая платье кровью из носа. Когда унтер-офицер, собрав все свертки и пакеты в корзину, вышел наконец в коридор, Лина успела прислониться к стене и поднести к губам флакончик настойки восстанавливающей силы, радуясь тому, что директриса убедила ее носить это средство с собой вместо флакона с нюхательной солью.
– Ох, ты ж! – выронил корзину Пауль, бросаясь барышне на помощь, – неужто, нам хворую прислали? – бормотал он себе под нос, пытаясь усадить девушку на ту самую злосчастную табуретку.
– Не волнуйтесь, господин Пауль, – бледная как смерть девица слабо отмахивалась от его попыток помочь, – я не больна, просто устала. Мне бы горячего бульона или крепкого сладкого чая и снова все будет хорошо. Твари у вас тут, – девушка поежилась, – матерые! Как вы с ними только живете?
Старик непонимающе покрутил головой, разглядывая абсолютно пустой коридор. Неизвестно, что он подумал, но, к счастью, на шум в коридор выглянул подтянутый молодой человек из другой двери. Увидев женщину в крови, сначала растерялся, но, получив короткое четкое объяснение от старого служаки, быстро вернулся с кувшином воды, помог Лине встать, утереть кровь и уже вместе с Паулем довел девушку до ее нового жилища.
Идти пришлось далеко. К счастью, по дороге им никто больше не встретился. Незнакомец представился корнетом Ивиным:
– Я служу здесь писарем, – чуть смущаясь, добавил он, – если Вам потребуется переписать ноты, или стихи, обращайтесь.
Пауль Могг необидно хмыкнул, но подтвердил, что «господин корнет точно лучше всех в Корпусе пером владеет и книжки умные почитывает». Лине трудно было идти, но пару любезных слов для нового знакомца она нашла, радуясь тому, что воспитание в Школе приучило ее быть вежливой даже теряя сознание.