Фея
Шрифт:
Тогда Миша заявил, что ему нужна временная реабилитация. Без меня. И придумал всю эту историю с изменой, чтобы отгородить от меня свои проблемы. Он снова закрывался. Илья ударил Смирнова, чтобы вправить мозги, но тот не поддавался. Драка затянулась, они колотили друг друга, доказывая своё. Миша остался непреклонен, а Илья перестал с ним разговаривать.
Как только я закончила сервировку стола, в дверь сначала позвонили, а потом постучали. Я вышла в коридор с кухни и посмотрела в зеркало, стоящее возле вешалки. Оглянув себя взглядом, я сделала вывод, что ждала этой встречи и не поленилась хорошо выглядеть.
На мне был облегающий боди молочного цвета, нежно-голубые строгие брюки и махровые тапочки, открывающие накрашенные ногти на ногах. В этой одежде я ходила сегодня в универ. Я не старалась завоевать Мишу, соблазнить или заставить пожалеть о том, что он обманывал меня. Ничего такого, ничего подобного. Я просто… была собой.
Поправив растрёпанные волосы с синим омбре, я улыбнулась отражению и открыла дверь. Не знаю, сколько я так простояла у зеркала, но после второго звонка других не последовало.
Он стоял на пороге и посматривал на часы, когда я открывала дверь. Гладко выбритый, приятно пахнущий своим любимым одеколоном, одетый с иголочки. Тень усталости залегла на его лице — мешки под глазами и измученность во взгляде выдавали его с потрохами.
— Привет, проходи, — улыбнулась я и пропустила парня в квартиру. Капитан поздоровался, натянув улыбку, которая выглядела, как оскал, и прошёл.
Сидя на кухне друг напротив друга, я замечала его короткие взгляды на себе. Он волновался не меньше меня, если не больше. Вся маска неприступности и равнодушия пала с его лица: теперь же я видела уставшего баскетболиста, которому сложно справиться с эмоциями.
— Хорошо выглядишь, — Миша сделал комплимент, заставив мои щеки пылать. — Твои волосы… Они, — он запнулся, подбирая слова, но я его опередила:
— Отросли? Да, я не хочу их больше красить.
Я коснулась прямых волос, корни которых были пепельно-жемчужного цвета. Конечно, крашенные бальзамом. Я не хочу пока возвращаться к естественному блонду, пусть пока будет так. Кардинально меняться тоже не в моём стиле.
— Я хотела поговорить с тобой, — начала я, наливая сок в стакан парня. Мускулы на его голых руках дрогнули. Парень резко встал со стула, облокотившись руками о кухонный стол.
— Не о чем говорить. Я всё сказал несколько недель назад, — Миша отвернулся, зажмурившись. Гримаса боли отразилась на его лице.
— Нет, разговору быть! — твердо возразила я, резко вставая. — Во-первых, ты обманул меня! Буквально заставил ощутить на себе боль преданности. Я была предана тебе и тобой, понимаешь?
Подойдя к Смирнову, я осторожно коснулась его ладони. К моему удивлению, он не отдёрнул руку, а только напрягся.
— Послушай, не лезь в мои личные проблемы.
— Нет, это ты послушай! Я не намерена дальше терпеть эту ложь и бессмысленные разговоры! Я хочу понять тебя, понять, почему ты всегда закрываешься от меня, не делишься проблемами. Ты мне очень помог, когда казалось, мир обрушился на мои плечи, втаптывая меня в грязь. Ты вытащил меня из того кошмара, помог забыть тот случай в Столице. Повёл к врачам, следил за моим лечением, перевёз меня к себе. Так почему сейчас ты не хочешь, чтобы я помогла тебе? — это
Миша подошёл к кухонному шкафу, опираясь о столешницу и скрестив руки на груди. Я встала напротив его лица, всматриваясь в стыдливо прячущиеся глаза. Подняла его лицо за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза.
— Я не хотел тебя нагружать. Тебе и так сложно было, ты не отошла от шока, а я бы стал обузой, с которой ты бы нянчилась. Это всё, что я мог сделать.
Я сорвалась. Взорвалась, как пороховая бочка.
— Всё, что ты мог сделать? Серьёзно? Ты хоть сам понял, насколько это жалко и неправдоподобно звучит? — капитан дёрнулся в попытке уйти из кухни, но я не позволила это сделать. Сейчас мы играем по моим правилам, на моей территории. Ему просто некуда деваться. Я решила использовать другую тактику. — Давай, уходи. Как маленький мальчик, который боится просить помощи у любимой девушки, если я, конечно, таковой была.
— Мелкая, не неси чушь, ты же знаешь, что я влюблён в тебя.
— А чего тогда сбегаешь, как последний трус? На тренировках ты проявляешь себя куда лучше, когда говоришь своим игрокам: «Порвём их! Победа — наше всё!» Чего ты боишься? Скажи мне, почему трусишь передо мной, как пятиклассница перед старшей школой?
— Я боялся твоего осуждения, — он отвёл взгляд, щёки его покраснели от стыда. — Подумай сама: какая девушка захочет быть с алкоголиком?
Я всматривалась в его лицо, хмурясь от сказанных слов.
— Алкоголики — это те, кто не борется и не хочет бороться со своей зависимостью. А ты нашёл в себе силы избавиться от пагубной привычки. Единственное, за что я могу тебя осуждать, — это за то, что ты мне солгал про измену. Это очень низкий поступок. Ты бы не так сильно обидел бы меня, если бы сказал, что я тебе надоела или, например, что всё это глупый спор на меня, ну или ты просто решил меня трахн…
Миша заткнул меня поцелуем, притянув к себе ближе за талию. Буквально впечатал меня в своё мускулистое тело. Провёл языком по моей нижней губе, прикусив её и оттянув зубами. Я ответила на поцелуй, приоткрыв рот, позволяя его языку коснуться моего. Руки парня скользили по моему телу слишком медленно и еле ощутимо. Дразнит, однозначно. Я коснулась пальцами его скул, очерчивая их и спускаясь по шее вниз. Я надавливала на его кожу пальцами, легонько царапая ногтями. В помещении становилось жарко, душно. Я трепетала в его руках, придвигаясь ещё ближе, теснее, вжимаясь в мускулистое тело парня. Его губы и язык вызывали во мне бурю, шторм, параллельно успокаивая и лаская меня, как тихое, спокойное море.
Мы оторвались друг от друга, тяжело дыша и упершись лбами. Мои руки покоились на его плечах, надавливая пальцами на мышцы, его — на моих рёбрах, стискивая их почти до хруста.
Желание накатило новой волной, вызывая мелкую дрожь по всему телу, когда Смирнов подхватил меня за ягодицы и усадил на обеденный стол, который был слишком большим для ужина на двоих. Ударившись о поверхность стола, я притянула к себе парня за шею, впившись в его губы жадным, влажным поцелуем. Баскетболист был моим лекарством, спасением от одиночества и самокопания. С ним я ощущала себя живой, счастливой и любимой.