Фея
Шрифт:
Потом Крис раскрыл ладонь и увидел титанидское яйцо. Цвета оно было в основном желтого — как и сама Валья. Но мелькали там и черные завихрения. На твердой поверхности имелась надпись — крошечными, затейливыми английскими буквами:
Валья (Эолийское Соло) Мадригал: Фартовый Мажор
26-й гигаоборот; 97.618.685-й оборот (Год 2100 от р. Х.)
«Гея Не Говорит, Зачем Она Вертится».
ГЛАВА XIX
Вечная молодость
— Если ты беспокоишься насчет
— Я не имел в виду… наверное, я просто не так выразился.
Крис сидел в каноэ Сирокко. Он расположился в самой середине, в то время как Фея развалилась на носу. Голова ее покоилась на подушке. Глаза Сирокко заплыли в синяках, а цвет лица был как у покойника. Впрочем, несколько часов назад оно было еще хуже. Крис избрал компанию Сирокко в надежде узнать у нее насчет секса людей с титанидами, но теперь, увидев ее лицо, решил повременить.
Не он один поменял лодку. Габи плыла теперь с Фанфарой и Робин, в то время как Валья и Псалтерион вели флотилию из двух каноэ, которые вырвались далеко вперед.
Они уже прошли под Лестницей Сирокко — малоприятный опыт, без которого Крис вполне бы обошелся. Нависший над ним массивный трос вернул Криса назад к Златым Вратам тем ветреным днем, когда Валторна наставила его на путь, приведший к Гее. Лестница Сирокко выглядела совершенно как мостовой трос. На месте башни, однако, разевала свою жуткую пасть Спица Реи — пасть, сужающуюся до бесконечности и вбирающую в себя уже невидимый трос, который шел точно по экспоненциальной кривой — геометрическая абстракция, ставшая реальностью. Десяток Златых Врат, установленных друг на друга, не измерил бы его устрашающей громады.
Теперь они уже находились в нескольких минутах от слияния Офиона с рекой Мельпоменой. Поток бурлил, готовый бросить вызов горам Астерия, темнеющим далеко на востоке.
Отвернувшись от реки, Крис попробовал снова.
— Во-первых, я точно знаю, что она уже беременна. А этот ребенок, я полагаю, — еще под вопросом. Прав я или нет?
— Ты по-прежнему мыслишь в терминах папаш и мамаш, — ответила Сирокко. — Ты здесь только потенциальный передоотец, а Валья — потенциальная передомать. Яйцо можно вставить… ну, к примеру, Менестрелю, и он будет задоматерью; затем любая из трех титанид, включая Валью, может его оплодотворить.
— Но только для этого я должен гораздо лучше узнать Криса, — заметил с кормы Менестрель.
— Мне, знаете, не до смеха, — сказал Крис.
— Извини. Ребенок определенно под вопросом. Во-первых, я этого не одобрю. Во-вторых, ни одна титанида даже не начнет составлять брачное предложение, тщательно всего не обдумав. А в-третьих, яйцо у тебя.
— Так что здесь тогда не под вопросом? Этот дар — он что, имеет какое-то глобальное значение? Что она мне этим хотела сказать?
Сирокко, похоже, вообще не хотелось отвечать на вопросы, тем более — на дурацкие. Впрочем, вздохнув, Фея смилостивилась.
— Это не обязательно должно что-то значить. Хотя, как минимум, это определенно значит, что ты ей нравишься. Первым делом, она не стала бы заниматься с тобой любовью, если бы ты ей не нравился. И не дала бы тебе яйцо, если бы ты ей до сих пор не нравился.
Титаниды весьма сентиментальны, сечешь? Зайди в любой титанидский дом — и увидишь на стене целую полку таких штуковин. Наверное, только одно из тысячи находит применение или даже предполагается для применения. Эти яйца обычны как… ну, как гондоны для ловеласа.
Менестрель пустил громкого петуха.
— Что, пошловатое сравнение? Да? — Сирокко
— А что такое гондон?
— Ну да, тебя тогда еще и в проекте не было? Одноразовая профилактика. Как бы то ни было, аналогия годится. После каждого фронтального совокупления через два гектаоборота у самки из переднего влагалища выскакивает такая штуковина. Это две сотни оборотов — на случай, если там, откуда ты прибыл, метрической системе уже не обучают. А вообще-то черт побери! Титанида знает, что такое гондон — хотя Менестрель никогда ни одного не видел, — а человек не знает! Чему вас там теперь учат? Что, история началась в 2096-м году?
— Нет, теперь, кажется, и 2095-й прихватили. Сирокко потерла лоб и слабо улыбнулась.
— Извини. Я отошла от темы. Твое образование или его отсутствие — не моего ума дело. Итак, назад к титанидам… Значит, большинство яиц просто выбрасывают — опять-таки как гондоны. Ч-черт. Ну, если не сразу, то во время очередной весенней уборки. Некоторые хранятся из сентиментальных чувств — порой долгое время после того, как они уже угасли. А угасают они, между прочим, лет через пять.
Но тебе следует четко понимать двойственную природу титанидского секса. Задний секс служит двум целям, одна примитивнее другой. Первая — это чистый гедонизм. Они занимаются этим на публике. Другая цель — зарождение, когда оно им позволяется. Это, впрочем, происходит не так часто, как бы им хотелось. Передний секс — дело другое. Очень редко им занимаются просто чтобы сделать яйцо. Почти всегда это выражение близкой привязанности или даже любви. Не той именно любви, которую мы с тобой знаем, ибо титаниды не составляют брачных пар. Но любовь им ведома. Это одна из тех вещей, которые я знаю наверняка, а мой список таких вещей весьма краток. Титанида станет заниматься задним сексом с тем, с кем он или она даже не мечтает заняться сексом передним. Передний секс — штука священная. Впрочем, теперь все это несколько ослаблено из-за общения с землянами, которые задним сексом, по крайней мере с титанидами, заниматься не могут. Более либеральные элементы титанидской среды твердо считают, что вполне допустимо заниматься передним сексом с людьми ради забавы. Это следует делать в уединении, но при этом совсем не обязательно любить человека или быть ему близким другом. Так, Менестрель?
— Это правда, — подтвердила титанида.
— Почему бы тебе не продолжить, — предложила Сирокко. — А то у меня совсем голова раскалывается.
Когда Крис развернулся к корме, Менестрель ненадолго прекратил грести и развел руками.
— Да сказать-то почти и нечего. Сирокко уже все объяснила.
— Значит, яйцо — это просто на хранение. А расстроена Валья оттого, что я забыл, как это случилось. Она вовсе меня не любит.
— О нет, этого я не говорил. Валья девочка старомодная, и секса с людьми у нее никогда не было. Она страшно тебя любит.
Ненастная погода в Гее позволяла ночным регионам зацапать себе больше территории, чем та, которой они владели. Когда отряд проплывал мимо устья Мельпомены, они как раз входили в область, обычно относимую к сумеречной зоне. Теперь же тут была ночь.
Впрочем, ночь в Гее никогда не бывает полной. Когда погода ясная, то даже в самом центре Реи так же светло, как земной ночью при полной луне. Под облаками мрак, разумеется, сгущался — но все же никогда не становился непроницаемым. Земля у подножия гор Астерия освещалась мягким свечением, исходившим из заоблачной сферы. В нише на корме каждого каноэ было установлено по лампаде. Отряд двигался дальше.