Фейерверк волшебства
Шрифт:
Господи, останови меня в этом безумии! Но Бог мой беспощаден и неумолим: я в мгновение воспринимаю тебя всего, целиком, безграничного, как и я, в дымящихся ароматах и клеточных пульсациях, в многокрасочных всполохах, в струящихся токах, в плоскостях и сферах, точечно и космически. Расширяющиеся галактики рвутся из крохотных островков прежнего «Я». Я силюсь сохранить форму привычной оболочки, собрать себя заново. Страх человеческий заставляет открыть глаза, и выдохнуть, и прекратить бесноватую скачку на твоей окаменевшей вершине. Но все уже бесполезно.
Да, бьется подо мною любимое, знакомое, упругое тело, и пальцы по-прежнему
Господи! Не оставь меня в этом безумии! И Бог мой мудр и милосерден: расслаивающееся мое сознание с невероятным напряжением вдруг схлопывается в однородную субстанцию и отсекает все видения разом. И тут же оказывается в плену физического, тягучего, животного наслаждения. Ногти впиваются в ягодицы, и губы мои находят плод запретный, и охватывают, и надвигаются, и втягивают бесповоротно, и горло заполняет сладость тела твоего, и невозможно дышать, но ты дышишь за нас двоих, и легкие твои горят до боли, и ребра твои трещат под ударами сердца. Всего, всего, всего тебя окутываю собой, и нежность, и страсть, и вожделение — все для тебя, все в тебе. Ты нависаешь, неотвратимый, и пронзаешь врата мои снова и снова меж распахнутых ног, и мне так блаженно, и остро, и сладко. Смех ли радости, крик ли, песнь ли — я слышу себя и свое эхо в тебе.
Но стоит прикрыть глаза, как опять ощущения множатся. Мой тоннель распускается вновь, и внезапно откуда-то с нижних пределов его с сумасшедшей скоростью, вибрируя, к небу взвивается ярко-желтый росток, через выгнутый мой позвоночник, пробивая насквозь все его звенья, как огненной спицей. Он подвластен мне, этот поток Силы, и я направляю его в твое неистовое тело через макушку, непрерывно и плавно, до самого копчика, где огнь вдруг развинчивается в невероятной мощи спираль, вихрь, и оба наших тела попадают в его сверкающую орбиту.
Я понимаю, что я — во всем, и все — во мне. Что одною моей любовью держится мир, что я и есть сама Любовь. Что мы, избравшие себе смертную, сменную, совершенную оболочку — по сути бесконечны, ибо в любви своей подобны Богу. Любовью созданы по образу его.
Аджна, просыпаясь, со жжением и гулом пронизывает волнами мой лоб и захлестывает разнобоем небесных мелодий. Я вижу тебя вытканным из густой звездной массы, искрящегося, прекрасного, и чувствую, что взлетаю — лечу! — парю в непонятном пространстве, где осталось только воспоминание о сомкнутых ладонях. Я возвращаюсь им навстречу, втекаю в них, и направляю мысль о треугольнике золотого свечения в наши слитые воедино навершия бедер, и позволяю свечению этому победно заполнить нас до краев и сверх краев. Мы становимся — Чистым Светом, ослепительным и беспредельным.
…Пульсар
Они лежали в обнимку, продолжая ласкать друг друга. Потом Вовка стал рассказывать свои ощущения от последнего танца, о том, как перед его глазами вместо знакомых лиц замелькали маски. Даша прервала его:
— А ты пробовал срывать маску с себя?
— Нет, а как это? — озадаченно спросил Тараканов.
— Очень просто.
Даша села и медленно поднесла ладонь правой руки к своему лицу. Напряженные пальцы ее были полусогнуты, от чего кисть казалась кошачьей лапой с выпущенными когтями. Резким энергичным движением Даша отдернула руку, и ее лицо тут же стало неподвижным, пугающе отсутствующим, а взор затуманился. На Вовку смотрело совершенно незнакомое существо, явно нечеловеческого происхождения. Каскад леденящих мурашек прокатился вдоль Вовкиного позвоночника. Через несколько секунд Дашино лицо вновь ожило и приняло знакомые очертания.
— Жутковато выглядит, — прокомментировал Вовка. — А что ты видишь, когда остаешься без маски?
— Если маска исчезает, ты можешь увидеть только одно — самого себя.
Тараканов сделал глубокий вдох с задержкой, запустив поток, потом сконцентрировался и растопыренной пятерней с полусогнутыми пальцами рванул воздух перед своим лицом. Ничего не происходило.
— Чтобы сорвать маску, нужно, чтобы рука затвердела. Сначала расслабь ее, а потом направляй туда поток.
Даша сделала полностью расслабленной рукой несколько стряхивающих движений, отчего кисть болталась в разные стороны, как на веревочке. Вовка повторил ее движения и сразу почувствовал, как рука наливается тугой силой, начинает мелко дрожать и деревенеть. Вибрации эти были знакомы Тараканову: во время йоги его тело иногда затвердевало, подобно гранитной глыбе — настолько уплотнялся в нем Поток.
Глубоко дыша, Вовка усилил эти ощущения, и правая рука от плеча до кончиков пальцев «окаменела», причем пальцы сжались в скрюченную лапу, как у Даши.
— Отлично, молодец, — приободрила его бывалая «ведьмочка». — Ты знаешь, что делать дальше.
Она выключила свет. Окон в сарайчике не было, и Тараканова обступила кромешная тьма. Он медленно поднес вибрирующую растопыренную кисть к своему лицу и впился каменными пальцами-захватами в пластичную субстанцию в паре сантиметров от него. Задержав дыхание и сконцентрировавшись, Вовка изо всех сил дернул руку.
Ощущение было такое, будто передняя сторона головы исчезла, и, обнажившись перед Бездной, он спокойно и сосредоточенно вглядывался в ее непроницаемую черноту. Внутренний диалог остановился, и Тараканов замер, созерцая Ничто. Он ожидал увидеть какие-то картины, но вместо этого вдруг почувствовал изнутри, что голова его завибрировала и превратилась в огромную голову … дракона! Вовкина шея вытянулась вперед и напряглась, рот открылся, и Вовка почувствовал, как из его разинутой пасти с шипением и хрипом вырвался длинный жаркий сноп ослепительного оранжевого пламени. Тараканов гулко заревел, сотрясая стены сарайчика и обалдело вслушиваясь в незнакомый рокочущий звук, совершенно нечеловеческий: «Неужели это я? Да мое горло неспособно издавать такие вибрации!»
Офицер Красной Армии
2. Командир Красной Армии
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
