Фейсконтроль на главную роль
Шрифт:
Когда Эрик Лаврентьев начал ходить по Киряевке, расспрашивая местных кумушек о Варваркине, Лариса только посмеивалась. Сельские дамы наговорили профессору три телеги глупостей. Тот факт, что ученый изучает каталог книгохранилища, тоже не смутил Матренкину. Она-то знала правду о карточках, помнила рассказы Панкрата, его слова: «Большого таланта вралями были мои папенька и дед, они в каталоге такого понаписали: Маменька один раз не сдержалась и сказала супругу: „Серж, отчего бы вам не похвастать, что вы имеете рукопись Евангелия, написанного рукой апостола Павла?“
Вот почему Лариса не
И тут вдруг Матренкина узнает, что Эрик-таки обнаружил книгу… в пещере! Ларисе стало нехорошо. Вероятно, отец и мать все же скрыли от дочери часть правды, оттащили определенное количество бесценных книг в тайник, и среди них «Летопись». Эрик Лаврентьев перенесет клад в свой кабинет, начнет распродавать книги, любовно собранные Варваркиным… Значит, надо попытаться помешать разбою. Вот Лариса и поспешила к пещере. Она, с одной стороны, хотела убедиться в наличии или отсутствии библиотеки, с другой, очевидно, была уверена: книги там, и хотела спасти хоть малую часть.
Чем дольше Майя думала о ситуации, тем тяжелее становилось у нее на душе.
– Смотри! – вдруг закричала Ната. – Вон там!
Водкина глянула в сторону, куда указывала соседка, и увидела Матренкину, лежащую навзничь на траве. Лариса была без сознания.
С большим трудом женщины дотащили ее до машины, умостили старуху на заднем сиденье и доставили в больницу. Сейчас Лариса жива, но у врачей самый пессимистичный прогноз.
– Значит, большая часть библиотеки Панкрата была у Матренкиной? – переспросила я.
– Да, – кивнула Майя.
– Каталог, составленный отцом Панкрата, фальшивый? – не успокаивалась я. – Эрик искал фантом?
– Ну не совсем, кое-что ценное у Варваркина имелось, но оно в избе Ларисы, – пояснила Майя.
– В пещере ничего нет?
– По идее, да. Но ведь в нее никто не ходил, – вздохнула Майя. – Вдруг там и впрямь спрятаны раритеты! Но только я в проклятое место не сунусь. Софья Скавронская предупреждала об опасности, а я ей верю.
Я схватила со стола бумажную салфетку и стала ее нервно рвать. Эрик изучал фальшивый каталог… Он нашел вход в пещеру… Нина хотела жить одна… Она вынесла «Летопись»… Приходил призрак Скавронской… Оставил отпечаток пальца… На ветке висел розовый лоскут… Рядом валялась пустая бутылочка из-под газировки… фейерверк… А еще возникает куча вопросов, и один
Резкий звонок мобильного заставил меня вздрогнуть, я машинально схватила трубку.
– Даша, это Карина, – бойко сказала женщина.
Вот уж некстати, но придется разговаривать.
– О, привет! Как дела?
В ту же секунду затрещал сотовый Майи, и я, временно перестав слушать Кару, посмотрела на Водкину. Та поднесла трубку к уху, побледнела, потом вскочила и, забыв со мной попрощаться, бросилась к двери. Похоже, Ларисе совсем плохо. Из большого окна кафе было видно, как Майя опрометью бежит ко входу в клинику.
– …уж прости! – ворвался в ухо голос Карины.
– За что? – поинтересовалась я.
– Ты не спросила про меня у Дегтярева?
– Александр Михайлович еще в Питере.
– Нет, он в Москве! – возразила Карина. – И только что звонил Люсе, секретарше генерала, а в приемной была Таня, она и сказала мне об этом. Уж прости, что напоминаю, но боюсь, что вакансию займут. Ты обещала помочь.
Я пришла в себя.
– Сейчас звякну полковнику.
Дегтярев небольшой любитель болтать по телефону. Как правило, он отделывается междометиями, лучше беседовать с ним лично, но обещание, данное Карине, обязывало меня к скорым действиям. Вполне вероятно, что она беспокоится не зря, пока я вернусь в Ложкино, Александр Михайлович может взять в свой отдел другого сотрудника.
– Дегтярев! – гаркнул в трубку толстяк.
– Васильева! – машинально ответила я. – Ой, прости! Я вовсе не собиралась издеваться!
– Что у нас происходит? – зашумел полковник. – Дома никого нет! Даже собаки исчезли! Ходит странная парочка – мужчина и женщина. Не здороваются. А еще кот, черный! Нет, представляешь, вхожу я в холл, ставлю на пол сумку, и вижу: кошак выплывает. На меня ноль внимания, доходит до галошницы, вытаскивает лапой одну туфлю, вторую, третью… Очень деловито, словно ищет нечто определенное. Наконец достает кроссовку, садится, писает в нее и уходит. Меня вообще не испугался! Он кто? Откуда?
– Это Венедикт, – пояснила я. – Милейшее создание мстит Витьку и Лесе, они ему не нравятся. Мне, впрочем, тоже. Сама бы им в туфли написала.
– Кто? Кому? Почему? Мне не понравится, если кот изгадит мою обувь, – занервничал Дегтярев.
– Венедикт охотится только за дружной семейкой, – объяснила я, – с остальными он сладкая мурлыка.
– И почему в моем шкафу бардак? – взвыл толстяк. – Открыл створки, а там пейзаж с тортом!
– Что? В твоем гардеробе и правда торт? – поразилась я.
– Нет, еще хуже! – рявкнул Дегтярев. – Уезжал – все было замечательно. Валялось белье удобной кучей, я отлично помнил, что где. А теперь шмотки стопками разложены! Справа майки, слева носки… Как на плацу! Кто разбирал мои вещи без спроса?
– Я думала, тебе понравится армейская тщательность, – улыбнулась я, – все-таки военный человек.
– Кто?
– Ты!
– Я? С ума сошла! Больше не подходи к полкам ближе, чем на десять тысяч метров!
– Тогда мне придется ночевать за забором, на обочине Ново-Рижского шоссе, – не сдержалась я. – Ох, извини! Все, прекратила зубоскалить. Вещи разложила Леся.