Фиалки в марте

Джио Сара

— Ваша жена еще жива?

Он покачал головой.

— Умерла одиннадцать лет назад.

В его голосе не прозвучало ни намека на то, что Эллиот ее любил или что тосковал без нее; с другой стороны, он дал простой ответ на простой вопрос.

— Вам, наверное, интересно, любил ли я свою жену так же сильно, как вашу бабушку.

Ну да, только я не посмела спросить. Эллиот кивнул.

— Я любил Лиллиан, однако с ней все было по-другому. Она была моим другом. А с твоей бабушкой мы были двумя половинками одного целого.

Казалось

неправильным, почти святотатственным, что он так говорит о покойной супруге. Интересно, смирилась ли Лиллиан с тем, что навсегда осталась второй после Эстер? Если бы я не прочитала дневник и не прочувствовала глубины этой любви, наверное, не поняла бы.

Прежде чем сесть, я заметила на книжной полке синий корешок книги, втиснутой между Библией и триллером Тома Клэнси. У меня екнуло сердце.

— Не возражаете? — спросила я Эллиота, протягивая руку к полке.

— Ну что вы, конечно, нет.

Я знала, что это «Годы милосердия», еще до того, как увидела на корешке позолоченные буквы.

— Она любила эту книгу, — произнес Эллиот далеким голосом. — После того как все случилось, я много раз ее перечитывал. Думал, что если пойму героев, то пойму и Эстер. — Он вздохнул. — Но со временем впечатление стало стираться, как всегда происходит, когда возвращаешься к книге слишком часто.

— Эллиот, что произошло? — спросила я, усаживаясь на кушетку. — Что на самом деле случилось с моей бабушкой?

— Я знал, что вы захотите узнать. Потому и пригласил вас сюда.

Он встал и вышел на кухню.

— Чаю?

— Не откажусь.

Эллиот налил воду в электрический чайник, включил его в розетку на стене.

— Для начала сразу скажу, что никто не мог переубедить вашу бабушку. Она была вспыльчивой и решительной. Непреклонной. Если вобьет себе что-то в голову, то пиши пропало.

Я выпрямилась, на долю секунды подумав о Джеке. Может, прошлой ночью я неверно оценила ситуацию и, подобно Эстер, поторопилась с выводами? Неужели я на генетическом уровне обречена повторять ошибки?

— Мы с вашей бабушкой были помолвлены, — продолжил Эллиот. — Я экономил как мог, во всем себе отказывал, но купил ей то кольцо. Однако возникло недоразумение. Она решила, что у меня в Сиэтле появилась другая женщина.

— А она появилась?

— Конечно, нет! — ужаснулся он. — Эстер увидела меня с давнишней приятельницей. Она собиралась замуж и предложила мне купить у нее квартиру по цене гораздо ниже рыночной. Твоя бабушка всегда мечтала жить на Марион-стрит в доме с большими окнами и кухонным лифтом. Та квартира была идеальным вариантом. Я хотел сделать подарок Эстер в день нашего бракосочетания… Она меня опередила.

— Почему вы ей не объяснили? Сказали бы, что готовили сюрприз.

— Пытался, но разве Эстер переубедишь?

Я вспомнила, с какой болью Эстер описала эту сцену в дневнике. Представила себе ее полный отчаяния взгляд, когда она стояла на краю тротуара.

— Значит, она разорвала вашу помолвку?

— Вот

именно, — сказал Эллиот с удрученным видом, словно рана еще болела, и даже сейчас, через шестьдесят пять лет, его мучает вопрос: почему все пошло наперекосяк и как нужно было поступить, чтобы повернуть время вспять?

— И она вышла замуж за другого?

— Да, — подтвердил он, глядя на свои сложенные на коленях руки. — Я долго злился, хотел уязвить ее побольнее. Половина женщин Сиэтла бегала ко мне на свидания, а я привозил их на остров, надеясь, что Эстер заметит. Она словно ничего не видела, и тогда я ушел на фронт. Но даже там от нее не избавился. Эстер терзала мое сердце в южной части Тихого океана. Я думал и мечтал только о ней. Она была в каждой частице моего бытия.

— Вы писали ей из армии?

— Один раз. — Его голос переполняли сдерживаемые эмоции. — Боялся, что ее муж найдет письма. Не хотелось вмешиваться в ее жизнь, но я должен был сказать о своих чувствах на случай, если вдруг не вернусь.

— Я знаю, что произошло, когда вы вернулись.

— Правда?

— Да, прочитала историю.

— Какую еще историю? — удивился Эллиот.

— Историю жизни Эстер, которую она описала в своем дневнике. Разве вы о нем не знали?

— Нет, хотя нисколько не удивлен. Эстер сочиняла изумительные истории. Хотела быть писательницей. — Он немного помолчал. — Разрешите взглянуть на ее дневник?

— Я не взяла его с собой. Могу прислать копию.

— Точно?

— Конечно. Думаю, Эстер бы не возражала. Она вас любила даже после… — Я запнулась, решая, стоит ли обсуждать историю из дневника с Эллиотом. — Да, вы не поможете определить, кто есть кто?

— Постараюсь, Эстер.

Я вздрогнула.

— Эллиот, вы только что назвали меня Эстер. Вообще-то, я — Эмили.

Он покачал головой, словно браня себя за невнимательность.

— Ох, простите, воспоминания…

— Ничего страшного, — улыбнулась я. — В дневнике Эстер называет своих лучших подруг Фрэнсис и Роуз. Это случайно не…

— Эвелин это Роуз, — не стал ждать вопроса Эллиот. — Разве вы не видели полное имя на памятных буклетах в день ее похорон? Среднее имя Эвелин — Роуз. В те годы ее все так звали.

Я кивнула.

— А Фрэнсис…

— Моя тетя. Это ведь моя тетя, так?

— Тогда она носила свое настоящее имя — Фрэнсис. Только спустя много лет ее прозвали Би.

— Так вы… — Я замолчала, обдумывая то, что хотела сказать. — Вы с моей тетей когда-то…

Эллиот прекрасно понял, что я имею в виду. Последовавшее молчание, во время которого он собирался с мыслями, лучше всяких слов дало понять, что вся эта история гораздо сложнее, чем кажется. Я понемногу начала понимать, какое тяжкое бремя несла Би в своей душе все эти годы; я увидела его в глазах Эллиота. Он вздохнул, словно надеялся, что разговор не коснется Би; теперь, раз уж мы заговорили о ней, ему придется рассказать всю историю.