Фиалковое зелье
Шрифт:
– Полина Степановна, – перебил ее военный министр, – скажите, а как вы в конце концов решили вопрос с тетушкой? Вы все-таки бросили ее за борт?
– Нет, – ответила Полина, лучась самодовольством. – Ее роль выполнила одна особа, которой я доверяю, как самой себе.
Надо сказать, что позже, когда заговорщики снарядили погоню за «Антуанеттой и ее тетушкой», это обстоятельство пришлось Полине Степановне весьма на руку: они отчаянно искали двух женщин и служанку, тогда как на самом деле следовало искать только одну женщину со служанкой.
– Словом, я сразу же напомнила Розалии о себе и объявила,
– Настолько всерьез, что мне даже пришлось переслать им досье на графиню Рихтер и первое донесение Жаровкина, – проворчал граф.
– Это было совершенно излишне, – сухо сказала Полина. – В результате мне пришлось предпринять массу усилий, чтобы их отвлечь. К тому же мне все время приходилось выручать их из передряг, в которые они попадали.
«Сейчас она добавит: хотя они вовсе не заслуживали такого отношения», – подумал министр, который очень хорошо знал Полину Степановну. Однако, к его удивлению, она ничего такого не сказала.
– Но теперь все уже позади, – заключила эта поразительная особа. – Замысел наших врагов я расстроила, но должна вам сказать, что дело вряд ли ограничится им одним. Полагаю, что все идет к серьезному столкновению интересов – наших и европейских.
– И что же мы должны сделать, чтобы такого столкновения не произошло? – с улыбкой спросил министр.
– Действовать методами наших врагов, – твердо ответила Полина Степановна. – Если они всеми способами разжигают восстания у нас в Польше и на Кавказе, нам тоже надо делать все, чтобы накалять внутреннюю обстановку на их территории. Полагаю, что нам надо всеми путями поддерживать господина Кошута, который мечтает, чтобы Венгрия стала независимой от Австрии. Также недурно было бы поддержать ирландцев, индийцев и вообще всех, кто пожелает восстать против английского господства. Что касается Франции, несомненно, стоит устроить побег Бонапарту из форта Ам, и пусть Луи-Филипп поволнуется. А на наших проблемных землях, вроде Польши, Литвы и Финляндии, следует вести гибкую политику и не оскорблять национальное и религиозное достоинство людей, которые там проживают. Крайне недальновидно запрещать полякам говорить по-польски в польских кофейнях. Подобная мера способна внушить к нам отвращение даже у тех добропорядочных людей, которые ничего не имеют против того, чтобы быть российскими подданными.
– Полина Степановна, – вздохнул министр, – я ценю ваше мнение, но полагаю, что наши с вами задачи заключаются все-таки не в том, чтобы диктовать правительству, что ему делать – а несомненно, что перечисленные вами вопросы находятся именно в компетенции правительства. И я настоятельно советую вам не затрагивать эти темы в разговоре с его величеством, который решительно осуждает всякую крамолу, излишнее свободолюбие и вообще любое желание пересмотреть границы европейских государств. Уверяю вас, если Венгрия когда-нибудь
– Очень жаль, – холодно сказала Полина Степановна. – Потому что в наших собственных интересах было бы поддерживать любые движения, которые могут ослабить наших врагов. А в том, что это наши враги, я более не сомневаюсь… хотя это все равно не помешает мне ценить романы господина Бальзака, музыку Моцарта или стихи Шелли.
– Полагаю, у вас будет достаточно времени, чтобы ими насладиться, – заметил министр. – Пока у нас нет для вас нового задания, так что вы можете отдыхать и набираться сил.
– Не премину воспользоваться советом вашего превосходительства, – отозвалась Полина. – Впрочем, у меня есть одна просьба, и я надеюсь, что выполнить ее не составит для вас труда.
Она положила на стол перед Чернышёвым незапечатанный конверт.
– Что это? – спросил министр.
– Донесение о вредоносной яме, обнаруженной мной на одной из дорог Минской губернии, – отвечала неподражаемая Полина Степановна. – Здесь изложены все обстоятельства, а также мои соображения, почему эту яму следует засыпать, и как можно скорее. Я сама из-за этой ямы едва не угодила в переплет, так что, если вы не хотите потерять своего особого агента…
– Я немедленно распоряжусь насчет ямы, – успокоил ее Чернышёв. – Раз вы говорите, что следует от нее избавиться, я верю вам на слово, Полина Степановна.
– Что ж, – сказала молодая женщина с улыбкой, – в таком случае я не смею больше беспокоить ваше превосходительство.
Она сделала очаровательный реверанс и шагнула к потайной двери.
– Что же касается бумаг, которые вы добыли у Сандерсона… – начал Чернышёв.
Он собирался объяснить Полине Степановне, что с ее стороны будет выгоднее хранить молчание о документах, удостоверяющих личность претендента. Однако его собеседница обернулась с самым непринужденным видом.
– Каких бумаг, ваше превосходительство?
– Тех, которые вы доставили, сударыня, – в некотором замешательстве ответил граф.
– Разве? – Полина Степановна сделала большие глаза. – Насколько я помню, я ничего такого не доставляла!
Вообще-то Чернышёву стоило гордиться сообразительностью своей сотрудницы, но, бог весть отчего, министру почудилось, что синеглазая плутовка смеется над ним, и он надулся.
– Не смею больше задерживать вас, сударыня, – довольно сухо промолвил он.
Когда Полина Степановна скрылась за дверью, министр позвал лакея, велел в течение четверти часа ни в коем случае его не беспокоить, после чего придвинул к себе подсвечник с горящей свечой, взял бумаги, которые доставила барышня с незабудковыми глазами, и принялся тщательно жечь их.
«Ну Константин Павлович! Ну удружил! Мало было историй при его жизни, так еще теперь… Главное, чтобы до государя не дошло. Это ему не то что не понравится – страшно даже представить, как он воспримет весть о том, что его брат был тайно женат, да еще оставил наследника, который пытался ему навредить…»