Фиаско
Шрифт:
– Да-да! Ее и звали Коппелия, – поддержал я аналитика. – Нельзя сказать, что она была от этого в большом восторге.
– В самый разгар своей страсти пижон угодил в дерьмо, попадал во всякие там переделки, – усмехнулся аналитик. – Но все же вернулся к своей красотке, и они зажили счастливо.
Скотто посмотрела на нас, словно на клоунов, появлявшихся на арене цирка в паузах между номерами. – Колоссально! Они небось хранили в здании пачки и пуанты для балерин. – Она посмотрела на аналитика и добавила: – Потом их расхватали агенты из ФБР.
Аналитик вытаращил глаза.
– Пачки и пуанты? – недоумевающе спросил я. – Может,
– Да он сам на содержании у ФБР, – бросила Скотто. – Так кому же принадлежит здание?
– Никогда не слышал такого названия, – отвечал аналитик. – Кто-то упоминал корпорацию ИТЗ.
Мне показалось, что у Скотто даже глазные яблоки щелкнули, когда она метнула на меня быстрый взгляд. Я позволил себе легкую улыбку.
– Два очка в вашу пользу, Катков!
Потом она пошла докладывать Банзеру, а я готов был рухнуть от изнеможения. Пока Скотто была занята, я побрел в оперативный центр, где меня угостила чашечкой кофе та расторопная девушка-аналитик, которая с помощью компьютера выследила Рабиноу.
– Как там дела? – спросил я ее.
– Пока нового ничего нет, – раздраженно ответила она. – Мы выдали звонки, попросили проверить, нет ли Рабиноу по запрошенным адресам. Все ответили, что он не появлялся.
– Можно подумать, будто все они получили такое указание – отвечать, что местопребывание Рабиноу не их ума дело.
В ответ она протянула мне другую компьютерную распечатку:
– Я запрашивала и ККЦБ.
– ККЦБ?
– Комиссию по контролю за ценными бумагами. Это федеральное агентство. Все компании, выпускающие акции для продажи на фондовой бирже, обязаны проходить регистрацию эмиссии и регулярно отчитываться за проделанную работу. Такие отчеты должны предварительно обсуждаться на заседаниях советов директоров ряда компаний Рабиноу. Но по меньшей мере за последние два месяца такие заседания нигде не проводились.
– Целых два месяца?
Она лишь удрученно кивнула.
– Есть у меня кое-какие идеи, но пусть пока зреют. Я не знал, как мне быть, если она все же разыщет Рабиноу. Позвонить ему и попросить об интервью? Однако шансы на то, чтобы только связаться с ним по телефону, ничтожно малы. Проследить, где он прячется? А он может быть где угодно: в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, даже в Тель-Авиве, коли на то пошло. Но сейчас я выхожу из игры: слишком устал, чтобы стратегически мыслить.
Когда я вернулся в кабинет Скотто, она по-прежнему висела на телефоне. Я плюхнулся на софу, намереваясь кое-что записать. Узоры на обивке софы казались живыми – они трепетали и плавали под моим взглядом. Последнее, что я помню, – желание попросить еще кофейку.
– Катков? Катков, просыпайтесь! – трясла меня Скотто. – Поехали дальше, мы накроем ту фабрику.
Я приподнялся на локте и покосился на окно. На улице было темновато, хотя не так, как в тот момент у меня в голове, но все равно довольно темно. Я схватил куртку и заковылял вслед за Скотто, сокрушаясь, что так и не выпил чашечку кофе. Не знаю, сколько я проспал на софе, но за это время она успела получить ордер на обыск, разработать план операции и сколотить оперативную группу для ее осуществления. Теперь, как она сказала, той фабрике придет хана.
23
По словам Скотто, от Арлингтона до Балтимора примерно час езды. Она добралась туда за 45 минут, выбрав шоссе № 75, проходящее через центр города. В пути я узнал, что в оперативную группу вошли представители
– Как? И нет даже ФБР?
После гонений на аэродроме в иммиграционной службе я не мог удержаться, чтобы не помянуть эту службу.
– Зачем оно, если я и так могу им помочь, – насмешливо ответила Скотто.
– Неужели? Хотите еще больше выделиться?
– Не могу же я быть в каждой бочке затычкой. В любом случае они и так исхитрятся испортить мне день.
Балтимор представлял фантастическое нагромождение зданий из бетона и алюминия, припорошенных снегом, тесноту узких улочек, веером расходящихся от вдающегося в сушу залива. По крутой Холаберд-авеню мы добрались до грязного и мрачного восточного района города. Замусоренный, заставленный брошенными разбитыми автомашинами, с жалкими бездомными людишками, свернувшимися калачиками в подъездах заколоченных домов, он напомнил мне Ленинградский вокзал в Москве и соседние с ним дома, ставшие прибежищем для бездомных москвичей, число которых растет не по дням, а по часам.
Балтиморская полиция уже успела выставить охрану и засады по Колгейт-стрит, на которой расположена фабрика. Мы припарковались у заброшенного склада напротив, где разместился командный пункт операции, и вошли в комнату, обклеенную выцветшими киноафишами и листовками избирательных кампаний.
Скотто присела на раскладной стул и стала копаться в своей объемистой сумке с ремнем через плечо, внушительном туристском снаряжении из черной кожи, с множеством отделений, карманчиков и секций, на кнопках и застежках «молния». Она выступала и в роли дамской сумочки, и как служебный кейс. Прежде всего она достала автоматический пистолет, вынула из него обойму, быстро ее проверила и, всунув обратно в рукоятку, загнала патрон в патронник. Взгляд ее ничего не выражал, руки работали споро и уверенно. Затем по профессиональной привычке она начала готовить снаряжение, не раз спасавшее ее в схватках. Достав наплечную кобуру, вложила в нее пистолет, затем вытащила черную штормовку с надписью на спине «АГЕНТ МИНФИНА» и вывернула ее наизнанку.
Там и сям группки полицейских, в форме и в штатской одежде, оживленно переговаривались между собой. У каждого мента имелось портативное радиопереговорное устройство. Вдруг заговорил электронный динамик – сообщались последние указания. Банзер и начальники других задействованных ведомств столпились вокруг длинного стола, знакомясь с поэтапным планом фабрики. Жилистый чернокожий малый с усами подошел к Скотто и представился капитаном Трас-ком из балтиморской полиции и старшим в своей группе. А затем тоненьким голосом спросил ее, кивнув на меня: дескать, что за хмырь?
– А это наш гость, – ответила она, не моргнув глазом. – Следователь из Москвы. Он слушал там мои лекции. Теперь закрепляет знания на практике.
Банзер поспешно отвернулся в сторону, с трудом удерживаясь от смеха.
Капитан Траск сдержанно кивнул и отошел, не спуская с меня глаз: неужели из Москвы? Живой русский?
Я наклонился к Скотто.
– Выходит, я следователь? – спросил ее шепотом.
– Что еще может делать здесь журналист? – ответила она тоже шепотом. – Разве не расследовать?