Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
— Никогда о нем не слышал.
— Сейчас, через минуту начнется, — сообщил Сэм, хихикая в предвкушении. — Это новая передача. Предполагается, что он как бы герой, ну вы понимаете? Но внешность у него не то чтобы такая. На самом деле уродлив, как обезьяна. Ну спокойный у него такой характер, и вечно с ним что-то такое случается. Ну и девушки его не любят, и все такое. Он обыкновенный. И можно подумать, что все, кто смотрит стерео, ненавидят его за нахальство. Ну и отчасти это так. Но он не то чтобы деревенщина, вы понимаете? Он — герой. Только у него толком
— То есть он что — новая звезда? — неприязненно поинтересовался я. — А что случилось с такими персонажами, как Кэри Грант и Рок Хадсон? [21] Хорошие ребята, которые всегда, нравились девушкам.
— Хотите еще пива, пока не начался Дуган? — спросил Сэм.
— Да черт с ним, с Дуганом! — прорычал я и, слезая с табурета, швырнул ему доллар. — Мне нужно подумать о радикальном центре.
И тут у меня внутри что-то екнуло.
— Этот Дуган что-то вроде антигероя? — спросил я зло.
21
Грант, Хадсон — популярные актеры американских телесериалов.
— Да-да, я думаю это так, — откликнулся радостно Сэм, пока диктор закруглялся с рекламой.
Тот ратовал за один из новых миникаров, импортируемых из Японии, и пренебрежительно отзывался о «динозаврах» из Детройта. Эта японская машина имела столько же приборов и хрома, как доисторическая фордовская модель «А», а ее стоимость была в два раза меньше, чем у самого дешевого кара на воздушной подушке. Я знал, что местами их распродажа идет бешеными темпами.
Я снова взобрался на табурет.
— Так тебе нравится этот тип, антигерой, а? — спросил я.
— Ага. Знаете, те парни, которых вы упомянули, ну, как тот Рок Хадсон, — все это такая мура! Они всегда богатые и красивые. Они знакомятся с девушками, и у каждого есть красивый дом; они разъезжают на итальянских спортивных аэрокарах и едят в этих роскошных ресторанах, где все еще есть официанты; шатаются по ночным клубам для миллионеров и пьют шампанское. А девушка? Она может свалиться со скалы, но чтоб при этом из ее прически выбилась хоть одна прядь — никогда! И вся эта мура кончается всегда одинаково: и стали они вмести жить-поживать да добра наживать.
— Не становись циником, Сэм, — сказал я ему, а себе под нос пробормотал: — Значит, сегодня в самых популярных стереошоу хорошие парни девушкам больше не нравятся.
На следующее утро мне не удалось добраться даже до стола городских новостей, чтобы отметиться у Блакстона. У дверей лифта, как всегда запыхавшаяся, меня поймала Руфи.
— Мистер Майерс, — взахлеб начала она, — я вас искала буквально повсюду.
— Тем меня нет, — заверил я. — Меня есть здесь.
— О, мистер Майерс, — она хихикнула, оценив шутку. — Вы всегда такой остроумный! Вас хотел видеть мистер Уилкинз.
— Ох-ох, — сказал я. — Вот я и сразу перестал быть остроумным.
Я направился вдоль по коридору к кабинету коммерческого директора.
Уэнтуорт
Не знаю, чем уж я это заслужил, но он мне покровительствовал. Будь на то воля Блакстона, я бы вылетел с работы через двадцать четыре часа или вылетал по крайней мере с недельной периодичностью с момента поступления на нее. Но старина Уилкинз верил в меня. Возможно, он ожидал, что в ближайшее время я снова притащу супербомбу и тяпну Пулитцера в третий раз, установив таким образом своеобразный рекорд в журналистике.
Я стоял перед дверным экраном и ждал, когда откроется замок. Услышав щелчок, я нажал ручку и вошел.
Мисс Паттон оторвала взгляд от стола и, прежде чем сказать мне: «Доброе утро, Счастливчик», холодно улыбнулась.
— Доброе утро, — ответил я. — Мистер Уилкинз хотел меня видеть.
— Верно. Заходи к нему, Счастливчик.
Я зашел.
Рабочему столу Уэнтуорта Уилкинза крупно повезло. Он был девственно чист — даже карандаша не найти. Когда его хозяину нужно было отдать какое-нибудь распоряжение, достаточно было сказать: «Мисс Паттон!» — и она тут же откликалась. Должно быть, микрофон был встроен в крышку стола. Где он прятал городской телефон, я не знаю.
Стол выглядел так, словно за ним никогда не работали. И он соответствовал хозяину. Уэнтуорт Уилкинз, казалось, понятия не имел о том, что такое работа. Даже то, как он одевался, подтверждало это впечатление.
— Сэр, — начал я, — тут одна из копировальщиц передала, что вы хотели меня видеть.
Он поднялся и поздоровался со мной за руку. Мистер Уилкинз у нас очень демократичен. Затем он сел обратно, вытащил из ящика ароматизированную бумажную салфетку, вытер ладони и выбросил ее в мусоропровод.
— Это было пару часов назад, Счастливчик, — сказал он, посмеиваясь. — Не хочешь же ты сказать, что появился в редакции на два часа позже меня?
Я мог бы ему сказать, что с утра мучался похмельем. Мог бы, но не сказал.
— Сэр, — начал я серьезно, — я занимаюсь интенсивным расследованием для нового очерка. Пожалуй, даже для серии очерков. Мне было необходимо отлучиться, ээ, вниз, в библиотеку.
— Ладно, присаживайся, мой мальчик. — Он провел пальцами по своим французским усикам сводника, как бы проверяя, насколько они отросли. — Черныш говорит, что в том, на чем ты носишь свою шляпу, завелась какая-то бредовая идея.