Фиг ли нам, красивым дамам!
Шрифт:
– О, вы сведущи в мифологии, молодой человек? А что же, Ариадна вам ниточку не дала?
– Почему же, дала!
– Может, что-то и дала, но не ниточку. И считайте, что Минотавр вас схряпал! Всего хорошего!
Он был страшно собой доволен. Поставил щенка на место!
В этот момент вернулась Ариадна.
– Юра, что случилось? У тебя такой боевой задор на лице написан!
– Аришка… Какое платье! Я только сейчас оценил. Сама придумала?
– Да нет, купила в Милане.
– Это специально, чтобы…
– Специально, чтобы…
– Ага!
И он прижался
К барьерчику, отделявшему кафе от улицы, подошел молодой мужчина, слегка подвыпивший.
– Сударь, – сказал он по-русски, – вы злоупотребляете своим положением. Эта женщина так прекрасна, что на нее можно только благоговейно взирать…
– Вообще-то да, сударь, – ответил Кондрат, – но это моя женщина. Что, завидно?
У парня вдруг отвалилась челюсть.
– Вы Кондрат! Обалдеть!
– Вы ошиблись, юноша!
– Да ладно… У меня профессиональная память на лица. Мадам, ведь это Кондрат? Послушайте, дайте автограф!
– Ступайте отсюда, сударь! Подобру-поздорову!
– Я уйду, конечно, но люди должны знать, что Кондрат жив!
И он вдруг припустился бежать.
– Все, Юра. Твое инкогнито раскрыто!
– Черт знает что!
– На дивном острове Корфу все тайное стало явным! Как говорилось в любимом мамином фильме: «Тайна мистера Икса разоблачена!» Уверена, завтра в сетях уже появится сенсация: «Кондрат живехонек-здоровехонек и целует в голое плечико какую-то даму». Похоже, он даже снял нас на телефон.
– Да… Ну что ж, видно, судьба, а против судьбы не попрешь! И плевать! Главное, что ты со мной!
Часть 5
– Что с тобой? – испугался Федор при виде бледного как смерть, вдрызг пьяного друга. – Данька, что стряслось?
– Я убью его! Придушу на фиг!
– Кого, дурья башка?
– Этого сраного рокера!
– Братишка, ты спятил? Какого еще рокера?
– Да Кондрата, мать его…
– Какого еще Кондрата, можешь толком объяснить?
Федор был в Иркутске, когда Данила летал на Корфу, и ничего об этом не знал.
Даниле все время было страшно – он оставил свою любимую на острове и чувствовал, что может потерять ее. Но молчал. А сейчас, чтобы позорно не разрыдаться, он счел за благо все рассказать другу.
– Ты понимаешь этих баб, Федя?
– Да кто ж их поймет?
– Он ведь старый, седой совсем, черт бы его взял! Он когда-то нагло и цинично бросил ее, совсем еще девчонку, из-за него она осталась бездетной. Зачем он ей нужен?
– Ну, тут как раз все более или менее понятно. Синдром Татьяны Лариной.
– Да при чем тут на фиг Татьяна Ларина? «Но я другому отдана и буду век ему верна!» Вот как поступила Татьяна. Собственно говоря, выгнала Онегина взашей! А тут…
И Данила пересказал другу свой телефонный разговор с Кондратом.
– Ну, ты и осёл, брателло!
– Почему это?
– Да по кочану! Твоя красавица, скорее всего, отошла пописать, и наглый рокер воспользовался. А она, скорее всего, ни сном ни духом. Может, он вообще все наврал…
– Ну, что-то, может, и наврал, но ее
– Большое дело! Ты рано сложил оружие, брат! Ты молодой, талантливый, известный. А кто сейчас помнит этого твоего Кондрата? Одно замшелое старичье…
– Я с ума схожу при одной только мысли, что она там с ним… Готов башкой об стенку биться, я же люблю ее как ненормальный, а она…
Я был так счастлив на этом окаянном острове… Она так мне обрадовалась! Ей было хорошо со мной, я это точно знаю. По-настоящему хорошо. И вдруг… Хотя должен признать, он на яхте здорово смотрелся. А она при виде его в воду свалилась… И мы оба прыгнули за ней, я быстрее подоспел, вытащил ее, начал целовать у него на глазах… Она хорошая, добрая, пыталась врать, что обозналась… Я умолял ее уехать со мной, но она отговаривалась работой. А теперь… Теперь все кончено. У меня тоже есть гордость. Больше она обо мне не услышит. Она… она… теперь в прошлом. Пусть упивается своим стариком, – вдруг вскипел Данила и стукнул кулаком по столу, – она меня еще позовет, а я… я ее пошлю…
– Вот! Такой настрой мне больше нравится.
– Что ж, я себе красивую бабу не найду?
– Да как не фига делать! Красивых баб у нас прорва!
– Ты понимаешь, друг, тут ведь дело не только в красоте. Она совсем особенная…
– Чем это?
– Знаешь, я сколько раз наблюдал… Она существует в своей какой-то ауре, или в своем отдельном пространстве, что ли… Вот она входит в комнату и словно заполняет собой ее всю, не выходя из этой ауры. Я там общался греческим режиссером, Микисом Кардонасом, и как-то по пьяни сказал ему об этом. Знаешь, как он это явление объяснил? То есть он со мной согласился, а потом сказал: эта ее аура состоит в первую очередь из одиночества, красоты и большого таланта. Еще он сказал, что такое встречается у очень талантливых и очень одиноких артистов.
– Ну, для меня это китайская грамота, а вот ты, друг, глубоко увяз, по самые уши!
– Да, Федя, я увяз… по самые уши… Но ничего, я, как барон Мюнхгаузен, сам себя вытащу из этого болота, обещаю!
На другой день Федор встретил на студии одного из главных продюсеров канала, Ивана Верещагина.
– Привет, Масленников! Ты ко мне?
– Иван Алексеевич, поговорить бы надо…
– Пошли, поговорим! Кофе будешь?
– Да нет, спасибо! Иван Алексеевич, простите, но Кульчицкому сейчас никак нельзя в горячую точку.
– Что такое? Заболел?
– Можно и так сказать! Просто в таком состоянии любая пуля или осколок будут его… И он еще сам эту пулю искать станет, чего доброго…
– Так! Нешто любовная драма?
– Она!
– И все так серьезно?
– Более чем! Поверьте, Иван Алексеевич, из-за пустяков я к вам не пришел бы.
– Верю! Но он же вроде не так давно женился?
– Уже развелся.
– Ну и темпы! Вот что, Федор, давай, рассказывай, что там за история. Имени дамы называть не надо. Да не волнуйся, я никому ничего не скажу, но я должен понимать, что к чему, прежде чем отстранить от командировки нашего лучшего журналиста.