Фиговый листочек для меня
Шрифт:
– Спросите-ка себя, каким образом Везерспун здесь оказался, – усмехнулся я совсем уж непочтительно, – машины нет. Думаете, пришел пешком?
Повернувшись, я отправился назад к хижине, а шериф и доктор Стид обеспокоенно смотрели мне вслед.
Я рассчитывал, что какое-то время они будут находиться около пруда, пока будут заворачивать труп в плащ-палатку и укладывать его в санитарную машину, я пустился бегом к хижине. Мне нужно во что бы то ни стало отыскать топор. Что весь погром был учинен именно топором, я не сомневался. Я быстро отыскал его под волосом, выпотрошенным из кресел. Это был топор с коротким
Положив топор таким образом, чтобы Андерсен это сразу увидел, я вышел из хижины и обошел ее с задней стороны. Там в тени стоял мотоцикл марки "Хонда". Я догадался, что он принадлежит Везерспуну. Это объясняло, каким образом он добрался до фермы. Как я считал, он примчался сюда, вооружившись топором, и принялся систематически, кусок за куском сокрушать жилище старого Фрэда. Что же он искал? Похоже, что единственным предметом, найденным им, был парик.
Парик меня не удивил. Я сразу вспомнил рассказ Эйба Лети о том, как он здесь видел девушку с длинными волосами. Мне было известно, что некоторые гомосексуалисты имеют привычку рядиться в женское платье. Джонни мог купить парик в Сирле. Когда старого Фрэда не было поблизости, Джонни напяливал его на себя. Леви неожиданно застал его в таком виде.
Таким образом объясняется тайна неизвестной девушки. Боткине был прав, заявив, что если Леви на самом деле видел тут девушку, то это мог быть только Джонни. Парик подтвердил мне и рассказ о встрече Би-би с Джонни, с первого взгляда признавшей в нем "педика".
Шагая назад к своей машине, я внезапно подумал, не нашел ли Везерспун большее, чем парик. Возможно, наблюдавший за ним человек и убил его. Тот самый, кто убил Фрэда Джексона. Сев в машину, я включил мотор.
Я понимал, что мой долг – ехать прямиком в Майами и выяснить все об этом деле, и доложить обо всем полиции. Но если я это сделаю, я окажусь отстраненным от расследования. Тогда это будет уже их делом. Поколебавшись, я решил, что буду копать до возвращения полковника Пармелла, сообщу ему все факты, и пусть уж он тогда и решает.
Вернувшись в Сирль, я остановился у какого-то небольшого бара с готовыми обедами и вошел внутрь. Зал был переполнен. Все одновременно таращили на меня глаза, когда я протискивался к стойке. Гул голосов затих. Уж не знаю, что они ждали от меня.
Я заказал сандвич с курицей и ветчиной и детский пирог, чтобы забрать еду с собой.
Человечек за стойкой стал заворачивать еду в мешочек.
– Скверные новости о мистере Везерспуне! – произнес он.
Собравшиеся даже жевать перестали, прислушиваясь к разговору.
– Мы все приходим в этот мир и уходим, – сказал я, не удивляясь тому, что это известие уже достигло Сирля. Я расплатился за покупку.
– Извините меня, – заговорил какой-то толстяк с набитым ртом, – я слышал, что именно вы нашли мистера Везерспуна?
– Ну, если это был не он, тогда кто-то, одетый в его штаны, – отшутился я и вышел из заведения.
Я поехал первым делом на фабрику "Моргана и Везерспуна", оставил машину возле высоких ворот и прошел через двор к разделочному цеху. Здесь
Я сел.
– Вы предпочитаете свои бобы или разделите мой ленч – спросил я, разворачивая пакет.
– Хлеб? Это не для меня. Я люблю бобы. Последние двадцать лет я всегда в это время ем бобы. И посмотрите на меня!
Я посмотрел на него, решил, что бобы ничего хорошего ему не сделали, и с удовольствием принялся за свой бутерброд с курицей и ветчиной.
– Значит, босс свалился в лягушачий пруд и утонул? – спросил Эйб, выуживая ложкой последние бобы из жестянки.
– Да. Что случится с фабрикой?
– Меня это не волнует. Я хочу уйти на покой Надоело поднимать бочки с лягушками, сыт по горло. У меня симпатичная жена, неплохой домишко, кое-что припасено на черный день, так чего же мне переживать за судьбу фабрики.
– Везерспун был женат?
Хитрое выражение появилось в его близко расставленных глазах.
– Вы нуждаетесь в информации, мистер Уоллес?
Я ответил "да"
– За двадцать долларов у вас будут полны уши.
Я достал из бумажника пять и положил перед ним на стол.
– Посмотрим, чем вы их наполните.
– Вы спросили, был ли босс женат. Так?
– Говори, Эйб, не морочь мне голову. Ты получишь свои двадцать за действительно стоящую информацию. Так был он женат?
– Нет, но у него была бабенка. Он крутил уже любовь с Пегги Вьет. Она-то воображала, что он женится на ней, но он и не думал. Вот она и пристрастилась к бутылке.
– Не представляете, кто унаследует фабрику?
– Никто, как я полагаю. Везерспун был одиноким. Фабрика стоит кучу денег. Когда босс откупил ее полностью у старого Моргана, он открыл цех консервированных лягушек. Это и поставки лягушечьих окорочков давало ему добрый доход.
– Консервированные лягушки? Вот уж не знал, что лягушек консервируют, – сказал я, сразу насторожившись. – Вы, наверное, замораживаете лягушачьи лапки, а не консервируете их.
– Я вам кое-что скажу, мистер Уоллес. В наше время женщины чертовски обленились. Они кормят своих мужей консервами. Не то чтобы я был против консервированной пищи, я сам живу на бобах.
– Так что он открыл этот цех?
– Моя обязанность была доставлять лягушек с окрестных ферм, но вот там находится консервный цех. Им руководит смышленая цветная девушка. Она работает там с самого начала. У нее имеется пара цветных помощников.
Он пожирал меня глазами.
– Хотите больше, мистер Уоллес?
– Ты должен рассказать мне больше, если хочешь заработать остальные пятнадцать.
Он доел свои бобы, заглянул в пустую жестянку, хмыкнул и сказал:
– Босс был настоящим сукиным сыном. Он думал только о деньгах. Он участвовал в каком-то рэкете... Почему он ездил каждый четверг в Хонду и приезжал назад с кожаным ящиком, прикрепленным ремнями к машине? Я частенько видел, как он туда отправляется, а возвращался уже после того, как я разгружался. Очень часто сюда заявлялся один мексиканец, они запирались с ним в кабинете хозяина. Какой-то рэкет, точно.