Фигуры памяти
Шрифт:
В детстве мама с отцом говорили сестрёнкам прямо и ласково «ты», а потом они повзрослели, и начались приличия. На собеседника взглядывать мельком, беседу вести намёками, не выражать желания, не досказывать мысли… А главное – не понимать неприличного. Или делать вид, что не понимаешь того, что находится за пределами света, о чём умолчали в книжках «Правила светской жизни, хорошего тона и этикета».
Актёр не играл шута, он смеялся.
– Шарлатан! – по рядам загудело.
– Маг… пророк! – крикнул кто-то в толпе. – У меня сбылось предсказание!
У пророков не спрашивают о происхождении. Они появились. Ниспосланы свыше.
– Просто Макар, – сказал о себе.
Неприличное «ты» сблизило двух героев на сцене, как в жизни людей сближает соприкосновение обнажённой кожей.
«Ты» вернуло Анну самой себе. Словно во сне потерялась в тумане – и нашлась, от яркого солнца утром проснувшись.
Вмиг почувствовала, что «радость» прорастает из корня «Рай». Льётся лучами из сердца, жизнь наполняет до дна, до края, переполняет и уносит в необозримую, как земля, бесконечность.
Пишешь ли ты свой бесконечный рассказ о потерянной экспедиции? Или давно забросил?
В наших снах белели поля. Мы бежали за туманом, а туман убегал от нас. И мы никак не могли догнать его, растаять во мгле. Просыпаясь, ты забывал финал. Говорил: он всегда открыт.
Экспедиция не должна быть найдена. Люди ждали помощи, потом отчаялись – и слились с природой. Стали ею. Язычники, почти животные, преступившие все человеческие законы, им некуда возвращаться. Общество их не примет, цивилизация – не для них.
Только сейчас вдруг вспомнила, что встречала твоих заплутавших. В Москве.
В городе, где миллионы часов показывают разное (либо неточное, либо неправильное) время, где далёкое прошлое выглядывает в будущее из трещин свеженькой штукатурки и щелей-бойниц окрестных стен, никуда не успеть и легко заблудиться.
Они и жили здесь просто так: как дневник писали – не повесть. Писатели разменивают жизнь на слова, в гонке за вечностью упускают своё время. Слова уводят от сути вещей. Слова и есть заблуждения. Согласись, меж словами «потерянный» и «заблудший» разница ощутима: в первом случае тебя ищут, во втором рассказывают анекдот о неуловимом Джо, который никому и не нужен.
Итак, о словах. В обществе LOST POETS (назовём их «пропавшими без вести») все страдали аграфией. Поэты пишут, их стихи читают в журналах и книгах. А художники («artists» именовали себя) выходят за границы страницы. Ещё Рильке задавался вопросом: что же пишет в воздухе другой конец пера? Провозгласили: поэзия не молитва, а message. Жизнь – performance, а Станиславский родился из кровавых фонтанов Арто, как Афродита из пены морской 26 .
«Сумасшедшие, которых ещё не поймали, создают этот мир», – утверждали. И творили его картины из клубов сигаретного дыма в кафе и квартирах.
26
Антонен Арто – французский режиссёр, драматург и теоретик театра, автор театральной концепции «Театр жестокости». «Кровавый фонтан» – пьеса 1925 года, где на сцене бил фонтан из бычьей крови. Многие его методы использовал в своей системе Константин Сергеевич Станиславский. Большую часть своих работ (в т.ч. «Театр и его двойник») Антонен Арто писал в психиатрических клиниках.
– Артисты! – насмехались над ними люди.
– Невежды! – парировали они.
Художник, по чьему завету писала прозу, пригласил меня на квартирник в районе Новоспасского монастыря. И отчаяние сменилось надеждой. Редакторы литературных журналов упрекали мои тексты в нехудожественности. Сейчас понимаю, были правы: проза росла из отверженных
Новоспасский район стал новым спасением. Вскоре я и жить к ним туда переехала. Ночевала в одной из комнат бывших фабричных общаг.
Днями артисты околачивались на Арбате. Говорят, кто не был на Арбате, не видел Москвы. Арбат – километр России, но его никогда не пройти до конца. Будут новые встречи. Открытия. Озарения.
Познакомили с Константином – Спасителем и режиссёром труппы.
Испытав крах иллюзий, романтик становится циником. А в кого может превратиться циник?
Константин продал квартиру и купил лучшие сцены Москвы для Насти, молоденькой поэтессы. Настя же залетела от поэта-оборванца. Потому что есть расчётливый ум и глупые чувства. Потому что Костя лысый, а у поэта кудри ниже пояса. Потому что мир несправедлив, или наоборот слишком педантичен по части воздаяний. Потому что есть в последних романтиках что-то невыразимо трагическое, как в пьесах Шекспира и динозаврах. Они будто всю жизнь ищут заколдованное озеро в тайге, прокладывая к нему тропу сквозь бурелом, а когда без сил падают на песчаном берегу, замечают и асфальтовые шоссе, и мосты, и дороги из жёлтого кирпича вокруг. Ничто не ново под луной, ново и болезненно только осознание этого «не ново» каждым отдельно взятым человеком. А иногда смертельно.
Искусство убивает тех, кто им живёт, и всё же в нём больше смысла, нежели в любой другой деятельности. Оно сохраняет иллюзии – как душу в бесчисленных перерождениях. И циники становятся философами.
Бродила за артистами с Костей во главе туда-сюда по Арбату, записывая их слова в блокнот, как Левий Матвей за Христом с апостолами.
– Дурак создаёт непознанное, то, чего до него не существовало на свете. И изобретает велосипед. А гений призван разрушить саму систему познания.
Я разгадывала анаграммы: Арбатство – братство. Поэзия – это масонская ложа. Без Тайны жить скучно. Незачем. Жизнь есть поиск. Люди – странники. Арбат – улица Орфеев с гитарой и шапкой нищего-попрошайки у ног.
Мы все голодали.
– Уже не есть, а жрать хочется!
– Ты – раб желудка.
Арбатство – рабство. Без постоянного заработка – постоянный голод. Помимо меню ресторанов, мне вспоминалась прочитанная об античном искусстве книга, где полисы кормили и содержали артели ваятелей Орфеев и Ник. Непревзойдённая за тысячелетия красота! А на голодный желудок сочиняются лишь оды еде и кулинарные книги.
– Но из двадцати Орфеев выживал один, остальные статуи разбивали. Если бы мы сохранили традицию древних греков, то ни Ван Гог, ни Пикассо, ни Малевич бы даже не родились.
– «Я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка» 27 . Сила художника пропорциональна жертве.
– Да, искусство сакрально. Бог умер.
– Чёрный квадрат – икона XX века. Абсолютный свет есть тьма, космос. Земля – дом о четырёх углах. Небо упало на землю. Мы смотрим в глаза пустоте.
– И у нас, двадцать первых, икона – пустой холст?
– Выставляли уже и пустые холсты, и 4,33 минуты тишины играли. Скальп, то есть маску, сними с лица. Вот будет картина! Жизнь на нём расписалась!
27
Винсент Ван Гог. Последнее письмо к брату Тео, 29 июля 1890.