Фиктивная для мажора

Мур Катерина

— Ещё раз повторю, — твёрдо сказала Настя. — Мы не обязаны хранить друг другу верность. Ты волен спать с кем хочешь.

И тут меня прорвало.

— А что мне делать, если я хочу спать только с тобой, ммм? — Поняв, что я ляпнул, я осекся и выругался, но было поздно.

Настя изменилась в лице и отшатнулась от меня, причиняя этим мне жуткую боль в груди.

— Что?

— Насть, спокойно… Давай поговорим?

— Что ты сказал? Что значит:,Я хочу спать только с тобой?", отвечай…

Как же я устал… Устал всё держать в себе и врать всем,

а главное… ей.

— То и значит… Люблю я тебя с первого курса, Зубова. Не было никакой отмазки для мамы, я говорил родителям про тебя. Матвей тоже знает, что я люблю тебя. Именно поэтому я ни с кем ни спал, и не встречался. Мне просто кроме тебя никто не нужен, вот и все…

Глава 13.

Настя.

Я смотрела на Даню, не веря своим ушам. Он любит меня с первого курса?

Это неправда! Это какой-то долбанный сюр!

А перед глазами каруселью пронеслись годы в универе. Все его поступки, все обидные слова, что он цедил мне в гневе. Я вспомнила абсолютно все!

И как во всей этой грязи могло быть замешано чистое и прекрасное чувство?

Нет, любовь тут совершенно ни при чем!

— То есть ты издевался, потому что любил, да? Оскорблял меня, потому что желал меня, да?

— Прости меня за это. Я думал мы оставили все в прошлом. Я думал, что мы друзья. Я думал, что со временем сумею все исправить.

— Ни в какой возможной реальности я не смогу понять тебя и простить. У нас нет шансов. Вообще по нулям. Понимаешь? Я никогда не смогу общаться с тем, кто позволил любимому человеку страдать из-за своей собственной несостоятельности. Все, Комаров. Это конец! Точка, черт возьми!!!

Развернувшись, я не слушаю больше его и ухожу. Дальше от него, еще подальше от него. Трудно дышать. А на деле — совсем нечем. Вместо воздуха одна сплошная ярость и ненависть.

Вываливаюсь в двери универа и обвожу улицу затуманенным взглядом. И нужно бы успокоиться, да только внутри меня бурлит слишком много разных эмоций. Меня трясет, адреналин на запредельных значениях и мысли в голове роятся такие…что их и анализировать страшно.

Боже, какая же я дура! Наивная и непроходимая идиотка!

— Настя, подожди….- отчаянный крик Дани сзади.

— Не подходи ко мне, — выпалила я. — Нам больше нечего обсуждать. Ты издевался надо мной и теперь говоришь о любви?

— Насть, послушай меня, пожалуйста…

— Слепая…

— Что?

— Курица облезлая… — Поняв про что я, тяжело дыша, Даня опустил глаза. — Болезненная…

Я продолжила выпаливать все обидные прозвища, которыми он наградил меня за годы нашей учебы. Не выдержав, Даня схватил меня в охапку и зажал мне рот своей ладонью. Я вырывалась, но он был сильнее. Держал меня, пока я не притихла.

— А теперь выслушай меня.

Я оторвала его руку от своего рта.

— Почему ты обижал меня Даня? — задала я вопрос и зажмурилась от острой вспышки боли, прострелившей мое сердце. Ему до сих пор было обидно, что с ним так поступали.

—

Потому что, — услышала я его тихий, наполненный грустью и виной ответ, — боялся, что ты вдруг перестанешь обращать на меня внимание. Блин, Настя, я не знаю, где и как найти слова, чтобы хоть как-то оправдать всю ту дичь, что я творил. Но я был чертовым эгоистом и мне было плевать на средства, которыми я добивался твоих реакций. Главное — результат. Самое страшное, что я толком и не понимал, что сам же себя закапываю. А когда понял, стало катастрофически поздно. Ты возненавидела меня. Знаешь, я даже по-своему благодарен Никитину и Лере, что у меня появилась возможность быть с тобой, пусть даже фиктивно. Я надеялся, что ты узнаешь меня получше и сможешь простить.

— За что я должна была продать тебе свое расположение и забыть обо всех издевательствах, м-м? За пару ласковых слов и псевдо дружбу? За поцелуи, из-за которых пришлось врать и собственной маме? Я ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу! Мне осточертел ты и твои игры!

А у самой слеза по щеке ползет, а за ней и вторая. И это как самый острый нож мне в сердце, загнанный по самую рукоятку.

Даня отшатнулся, будто от удара, сжал зубы сильно, так, что по скулам заходили желваки.

— Ладно, сам виноват! — тихо сказал он. — Но ты помни, пожалуйста, если Никитин будет опять лезть, сразу пиши мне. Я с ним поговорю.

И он ушел. Просто ушел, оставляя меня умирать.

Не помню, как добралась до дома. Но в подъезде силы меня оставили. Скатившись по стене прямо на грязный пол, я разрыдалась.

— Настя? Господи, дочка, что случилось? — Сквозь слезы увидела, как ко мне склонилась перепуганная мама.

— Я ненавижу его, мама, ненавижу…

— Даню? Господи, я думала, что-то серьезное случилось, а тут… Насть, милая, — вздыхает мама, усаживаясь рядом со мной. — Хватит так убиваться. Все наладится. Помиритесь вы еще с Даней, вот увидишь.

— Не помиримся. Катя беременна от него, у них ребёнок будет, — врать маме не хотелось, но и рассказывать о издевательствах тоже, вот и пришлось воспользоваться сегодняшней ошибкой.

— Подруга твоя? — ахнула мама и я кивнула. — Ну и черт с ними тогда. Пожелай им счастья и забудь. Будут у тебя еще и парень любимый и подруги. Убиваться-то не зачем…

Вздохнув, с трудом взяла себя в руки, поднялась с пола, прошла в квартиру, закрылась в своей комнате, а потом, как есть, заваливаюсь на кровать и накрываю голову подушкой, пряча себя и свои слезы от этого мира.

Глава 14.

Настя.

С каждым днем я чувствовала себя все хуже и хуже, да и на учебу идти становилось уж совсем невыносимо. Потому что там был Он. И когда я смотрела на него или чувствовала его запах, то меня словно кипятком окатывало с ног до головы. Я скрежетала зубами, стискивала руки в кулаки и меня резко начинало бесить все вокруг. И хандра накатывала еще пуще прежнего, а вместе с ней становилось реально трудно дышать.