Фиктивная жена

Шагаева Наталья

— Собирайтесь, — поднимаюсь с места, испытывая желание быстрее покинуть этот дом.

— Стойте. Деньги вперед, — останавливает меня мужчина.

— Да без проблем, пишите номер счёта. Только учтите: начнёте юлить – сделаю вашу дочь сиротой.

— Вот только не нужно нам угрожать! — женщина опять переходит на истеричные ноты.

— Инга. Иди собери документы! — настойчиво произносит мужчина, а сам вынимает телефон и диктует мне номер счёта.

* * *

Все решается быстро. Несколько подписей, заверение нотариуса, и завтра утром девочка

улетает с нами. А там я оформлю Милане опеку над сестрой. Как низко люди готовы опуститься ради денег. Можно подумать, что мне этого не понять, ведь я родился уже с золотой ложкой в руках. И это верно, но мои родители в той или иной степени привили нам человечность и правильные ориентиры. Нет, мы не святые, у нас с Ароном за душой много грехов, и на рай нам не приходится надеяться, но даже в наших грязных душах есть место для семейных ценностей.

И ведь они даже не прощались с дочерью, заведомо понимая, что могут больше не увидеться. Сухое «веди себя хорошо» – от отца. И обаятельное «звони мне» – от матери. Девочка просто кивает и прячется за сестрой, словно только она ее защита и ее дом. Я рад, что так произошло. Рад за ребёнка, который теперь обрёл шанс на нормальную жизнь.

Наш вылет только утром. Поэтому ночуем мы в отеле. Я снял двухместный номер. Комната для девочек, комната для меня и общая гостиная. Весь вечер я пытался работать дистанционно, ведя переговоры, а девочки не замолкают в своей комнате. Да, я злился, когда меня отвлекал их звонкий смех, несколько раз просил их быть тише, и уже через несколько минут они об этом забывали.

Алиса меня сторонится и смотрит с опаской, постоянно прячась за сестрой, словно я главный злодей. Забавная. Худенькая, глаза голодные, поэтому я заказал девочкам ужин. Все самое вкусное и много сладостей, а сам закрылся в спальне, пытаясь поговорить с заместителем о работе.

Сам не замечаю, как наступает тишина. Выхожу в гостиную и нахожу Милану возле окна. Она переоделась в домашнее платье, похожее на длинную футболку, локоны распущены и раскиданы по плечам. В своих чертовых белых носочках, от которых меня сносит к чертовой матери. Такая невинная, словно тоже девочка.

— Не спится?

Вздрагивает от неожиданности. Оборачивается, хлопает ресницами, рассматривая меня. Я не знаю, намеренно или нет, но меня кроет от того, что она постоянно на мне зависает, словно изучает. Ох, Красная Шапочка, я же так тебя съем.

— Там, — указывает куда-то за окном, — моя школа. Ее отсюда видно, — сообщает она мне. Подхожу ближе, рассматривая ночной город. Я даже не понимаю, где именно эта школа, просто смотрю.

— Тоскуешь по этому городу?

— Скорее, по местам. По прошлому, по тому времени, когда все было хорошо, и был жив папа. Кстати, он работал вон в том здании, — указывает на высотку с синими глянцевыми стеклами.

— Ты была папиной дочкой? — Кивает, глубоко вздыхая.

Молчим, рассматривая город. Она так близко, что я чувствую ее тонкий, нежный запах. Я помню, насколько она вкусная девочка. Ее страшно любить такому как я. Боюсь ненароком сломать. Я отвык от подобной романтики, нежности, когда нужно не просто

иметь, а глубоко проникать друг в друга. Последние несколько лет у меня все просто и расчётливо. Женщина рядом только для физики, и всем понятны роли. А химия… ни к чему – ненужный элемент. Мешает. Нужно искоренять все, что мешает тебе чувствовать себя комфортно. И я был уверен, что так будет всегда. Это и есть этап зрелости – когда понимаешь, что романтика, эмоции и глубокие чувства в прошлом.

А Милана… Такая тонкая, нежная, чувствительная. Как бабочка с хрупкими крыльями. Смотреть и любоваться можно, трогать нельзя, иначе случайно повредишь крылья. А потрогать очень хочется. Не просто потрогать, а… Черт!

Меня опять несёт как пацана с бушующими гормонами.

— В баре есть хорошее игристое вино «Asti». Тебе понравится.

— Шампанское?

— Нет, — усмехаюсь. — «Asti» – это только игристые вина. Ошибочно называть их шампанским.

Иду к бару и достаю бутылку.

— Я не пью.

— И это правильно. Но иногда нужно для того, чтобы просто расслабиться. У тебя был слишком тяжелый эмоциональный день.

Открываю бутылку с характерным хлопком, наливаю вино в длинный бокал и падаю Милане. Хочется побаловать ее хорошим вкусным женским напитком. Такое она точно никогда не могла себе позволить. Девочка принимает бокал и садится в кресло, поджимая под себя ноги. Такая домашняя. Беру себе бокал и сажусь в кресло рядом. Расслабляюсь.

— Правда, вкусно, — улыбается.

— Я рад, что ты оценила.

— Спасибо вам… тебе, — поправляется. Никак она не может преодолеть этот барьер. — Да-да, я помню: сделка и все такое, — вскидывает руку. — Но без тебя я, наверное, не справилась бы так быстро. И я очень благодарна…

Глаз от нее не могу оторвать. Хочется познать разные стороны этой девочки. Хочется изучать ее, вдыхать запах, раскрывая новые ноты. Слишком много хочется. Сказывается нехватка секса. Но я воспитываю Нику игнором.

— Ты разговаривала с Платоном?

— Да, — кивает, делает глоток напитка и опускает глаза на свою ладонь, рассматривая обручальное колечко. Красиво. Под светом светильников над креслами, камушки бликуют, переливаясь. И ведь это не просто кольцо, а знак принадлежности мне.

— Не обижал тебя больше? — спрашиваю, а сам невольно рассматриваю свое кольцо. Кольца – это не просто атрибут, это знак принадлежности, во всех смыслах этого слова. А мы так кощунственно надругались над ними, надев их ради выгоды и большой игры.

— Нет, он извинился. И я простила, поскольку хорошо его знаю и понимаю, что это все на эмоциях. Я сама дала ему повод так себя вести.

— И? — во мне вдруг поднимается волна агрессии, перехватывает дыхание. — Что вы решили? — низкий тон выдает меня, и девочка это чувствует, поднимая глаза. Ловлю ее взгляд. Внимательная, выдерживает мой натиск.

— Это важно? — вдруг немного дерзко спрашивает она, кусая губы, сдерживая хитрую улыбку. Провоцирует. Ох, девочка, думаешь, стоит меня дразнить?

— Нет, неважно, если это нам не помешает, — отвечаю с легкой ухмылкой. В глазах девочки мелькает разочарование, но она быстро его прячет.