Филе из Золотого Петушка
Шрифт:
– Но этого не может быть! – покачала я головой.
– Почему? – в один голос воскликнули коллеги по перу.
– Ну, во-первых, тот Катенин был Павел, а отчество этого Семенович, а во-вторых, сколько же ему лет? Даже если предположить, что ребенок родился в год смерти отца, и то выходит больше ста пятидесяти. Нестыковочка получается!
– Значит, он внук, – нахмурился Арсений Викентьевич.
– Тоже маловероятно, уж скорей праправнук!
А что он пишет?
– Кто? Михаил Семенович? – удивилась Милада Сергеевна.
– Да.
– Он
– Это я поняла, – довольно бесцеремонно перебила я даму, – сам-то он что написал? Роман, повесть?
– Михаил Семенович написал изумительную вступительную статью к стихам своего предка, – завела Милада Сергеевна, – он работал семь лет!
Десять страниц!
– Десять страниц за семь лет?!
Арсения Викентьевича опять перекосило.
– Глубокоуважаемая автор.., э.., криминального чтива, литературоведческая статья – это не ваши на скорую руку сляпанные.., э…
– А кем он работает? – перебила я дядьку.
– Как? Вы не поняли? Михаил Семенович теоретик литературы!
– Значит, никакого дополнительного заработка, кроме гонораров, он не имеет!
Милада Сергеевна торжественно кивнула.
– Да!
– Надо же, – искренне восхитилась я, – сколько же ему платят, если он может десять страниц семь лет писать.
Милада Сергеевна обозлилась:
– Михаил Семенович выше меркантильных интересов!
Я кивнула. Трудно поверить в то, что господин Катенин ходит голым и босым по улице, и потом, хоть раз в два дня кушать надо. Следовательно, сей гений от литературы сидит на шее либо у жены, либо у матери.
Глава 28
Внезапно дверь распахнулась и в комнату влетела заплаканная девушка в длинной, почти до пола, юбке.
– Не принял? – воскликнули Милада Сергеевна и Арсений Викентьевич.
Девица махнула рукой и ушла. Милада Сергеевна снова закрестилась, Арсений Викентьевич начал ломать пальцы.
– Тараканова, – раздалось из-за двери, – псевдоним Арина Виолова, входите.
– Мы раньше пришли! – возмутилась Милада Сергеевна, но я уже открыла дверь.
Я очутилась в крохотном помещении, посреди которого высился длинный стол, покрытый зеленым сукном. За ним сидели три человека, все мужчины неопределенного возраста, с грязными волосами и в засаленных пиджаках. На углу столешницы сверкал стеклянный графин с водой. Не хватало только трибуны и ведущей к ней красной ковровой дорожки, чтобы у человека моего возраста возникли ассоциации: торжественное заседание парткома, посвященное празднику, например труда.
У окна на стуле скромно сидел Федор. Мужик с желчным завистливым лицом резко спросил:
– Арина Виолова?
– Да.
– Ваше образование?
– Среднее.
Мужчины переглянулись, потом крайний слева протянул:
– И что вас потянуло в литературу?
Я пожала плечами:
– Трудно сразу ответить.
Дядечка, возвышавшийся
– Вы издаете это за свой счет?
– Нет, конечно, меня выпускает «Марко».
– И платит вам гонорар? – оживился средний.
– Естественно.
В комнате возникло молчание. Мужчины глядели на меня, я на них. Наконец мне стало совсем неудобно, и я робко спросила:
– Может, мне вам стихи Пушкина прочитать?
– Вы понимаете, что своей литературой портите русский народ? – налетел на меня левый, тряся «Кошельком из жабы».
– Вместо того чтобы обучать читателя, подтягивать его до своего уровня, вы суете ему жвачку, – просипел правый.
– А текст! – взвился средний. – Да у вас в некоторых фразах нет сказуемого! Иногда даже подлежащего. Вот, например, «Вечерело». Это что, а?
Да мы с младших классов знаем…
Федор кашлянул:
– Михаил Семенович!
Катенин вдруг замер. Его маленькое личико ленивого неудачника сморщилось.
– Хорошо, Арина, мы принимаем вас в организацию «Литературные деятели и прогресс».
Вымолвив эту фразу, он вытащил из стола красную книжечку и швырнул ее мне. Совершенно ничего не понимая, я вышла в комнату, где маялись Арсений Викентьевич и Милада Сергеевна.
– Выгнали с позором? – радостным голосом осведомилась дама.
– Да нет, – ответила я, демонстрируя удостоверение, – приняли!
Оказавшись на крыльце, я усмехнулась и сказала Федору:
– Представляю, чего стоило упросить этого напыщенного прыща принять в общество автора детективов.
– Ну не так уж и дорого, – хмыкнул Федор, отпирая «Форд», – всего триста баксов.
Какое-то мгновение я переваривала услышанное, потом воскликнула:
– Ты дал каждому триста долларов за то, чтобы они меня приняли?
– Нет, – улыбнулся пиарщик, – триста на всех!
– С ума сойти! А казались такими принципиальными, – только и сумела выговорить я, – значит, тебе надо, чтобы у меня имелось это удостоверение?
Федор терпеливо объяснил:
– Многим слова "Член организации «Литературные деятели и прогресс» кажутся своеобразным знаком качества. Укажем это на оборотной стороне твоих книг, они станут лучше раскупаться. Поняла, котя?
Я кивнула, но все еще удивлялась.
– Похоже, этот Михаил Семенович никого с первого раза не принимает!
Федор развел руками:
– Надо знать ходы!
– Вот тебе и беспристрастный литературный критик!
Федор тяжело вздохнул:
– Арина, чем дольше имею с тобой дело, тем больше поражаюсь. Тебе разве три года? Или ты еще до сих пор не поняла, что в нашем мире все продается?
– Нет, это вовсе не так!
– Все! – жестко повторил Федор. – Абсолютно, просто нужно назвать определенную цену.
И все проблемы. Этим попугаям красная стоимость: триста баксов оптом. Дороже не стоят и сами об этом знают.