Филипп Август
Шрифт:
Но заметив своего господина и зная, что Куси будет недоволен таким фиглярством, он вдруг замолчал и, перепрыгнув через ближайшие головы, исчез как молния из глаз изумленной толпы.
Граф д’Овернь и друг его вошли в палатку, где они должны были вооружиться, когда веселые трубы возвестили о прибытии короля.
Кавалькада была великолепна. Отряд телохранителей, который Филипп организовал в Палестине, чтобы оберегать себя от кинжала убийц, и которых оставил потом как силу, всегда находящуюся под руками, открывал шествие, ударами алебард заставляя отступать толпу, теснившуюся, чтобы видеть короля. Потом ехали герольды, по
Несколько далее, среди отряда телохранителей, с тяжелыми копьями, положенными на плечо, ехал сам король. Вооруженный с ног до головы, но с открытой головой, он ехал медленно, как будто находил удовольствие показываться народу, покрывавшему даже крыши.
За ним ехала на белом коне Агнесса Меранская. О костюме ее знали только, что он также бел, потому что, как только примечали ее, нельзя было ни на что иное обращать внимание, как на ее чудную красоту. Ее горячая лошадь, живые движения которой она сдерживала своей крошечной ручкой, еще более подчеркивала ее грацию и ловкость; повсюду, где она проезжала, раздавались единодушные восклицания восторга.
Наконец, замыкала шествие блестящая и многочисленная свита дам и баронов, во главе которых виднелась Констанция, герцогиня Бретонская, и сын ее Артур Плантагенет, которые, будучи лишены наследства английским королем Иоанном Безземельным, приехали искать помощи и покровительства при дворе Филиппа.
Когда благородная свита заняла место в амфитеатре, трубы снова зазвучали, и рыцари, долженствовавшие участвовать в турнире, собрались, чтобы объехать ристалище. Каждый из них проезжал мимо галереи, где сидели король и королева, кланялись, опуская копье, и Агнесса спрашивала иногда у своего супруга имена рыцарей, не известных ей или которых она не могла узнать под опущенным забралом.
– Это кто, Филипп? – спросила она, когда проехал рыцарь с фигурой дракона на шлеме и в красном шарфе. – Как грациозно управляет он лошадью!
– Это Шарль де Турнон, благородный рыцарь, прозванный Красным Графом. А вот Гийом де Макон, моя прелестная дама, – прибавил король, улыбаясь, – с лентой на доспехах и с розой на шлеме, из любви к вам.
– Противный рыцарь! – сказала Агнесса. – Он мог бы выбрать другую даму, какая мне нужда до его любви? А это кто?
– Знаменитый Ги де Куси, рыцарь очень храбрый. Если молва не преувеличила, мы увидим, что все склонится перед его копьем. Но его товарищ составил себе в Палестине такую же репутацию. Это граф Тибо д’Овернь.
В этот миг Филипп устремил на королеву взгляд, в котором проглядывали и ревность, и беспокойство. Но лицо Агнессы не выразило ничего такого, что могло бы испугать ее супруга.
– Граф Тибо д’Овернь, – сказала она с радостным удивлением, но без замешательства. – Я его знаю! Он провел несколько месяцев при дворе моего отца, отправляясь в Палестину. – Королева помолчала и прибавила с нежной улыбкой: – От него услыхала я в первый раз похвалы моему Филиппу. Я была тогда очень молода, но этого не забыла. Увы, – продолжила она через минуту, – этот граф д’Овернь был искренним другом моего брата Альберина, который был убит под стенами Иерусалима и который был мне так дорог.
«Сумасшедший
Желая загладить холодность, которую в это утро он выказал Тибо, Филипп отвечал на его поклон любезным наклонением головы.
– Возможно ли, чтоб это был граф д’Овернь? – вдруг вскричала Агнесса тоном сострадания, который заставил короля нахмурить брови. – Я не узнала бы его. Тогда это был молодой человек, исполненный жизни и здоровья, а теперь он бледен и худ как привидение. Какая ужасная страна, должно быть, эта Палестина! Обещайте мне, Филипп, никогда туда не возвращаться, какой крестовый поход ни проповедовали бы. Обещайте это мне.
– Непременно обещаю, Агнесса. Одного раза в жизни довольно. Притом, не стоит труда отыскивать битвы так далеко, они найдутся и в моем королевстве.
В эту минуту рыцари, объехав ристалище, заняли свои места, трубы затрубили, барьеры отворились, и турнир начался.
Борьба была блистательна, и победа оспаривалась с ожесточением. Но с первого раза успех остался за Ги де Куси и за Тибо д’Овернем, со второго результат был тот же, хотя присутствующие дамы выразили досаду, так как оба рыцаря не носили цветов ни одной из них.
Начиналась третья схватка, когда, к великому удивлению сражающихся и самого короля, герольды вдруг закричали:
– Остановитесь! Остановитесь!
В ту же минуту барьеры отворились, и кардинал-священник церкви Святой Марии, легат с тяжелым серебряным крестом в руках, вошел на ристалище в сопровождении многочисленной свиты. Яркая краска покрыла лоб короля, брови его нахмурились. Он предвидел все, кроме этой дерзости. Кардинал бесстрастно приблизился к королевской трибуне и, остановившись перед Филиппом Августом, сказал ему:
– Король французский, я кардинал-священник церкви Святой Марии, недостойный служитель Иисуса Христа, получил приказание от нашего святого отца Иннокентия III.
– Кардинал! – вскричал король, вставая и побелев от гнева. – Никто во Франции не имеет права говорить с королем без его позволения. Не принуждайте меня напоминать вам об этом во второй раз. Если вы принесли поручение от папы, мы примем его в нашем дворце и выслушаем вас в час, назначенный нами, а не выбранный вами!
– Король французский, – отвечал легат, – я получил от его святейшества приказание обратиться к вам с публичным увещанием, в каком месте ни встретил бы вас, и я должен исполнить возложенное на меня поручение. Король французский, его святейшество узнал с горестью, что, отказавшись послушаться советов и увещаний церкви, вы презрели ее приказаниями, забыв наследственную набожность вашего рода; он узнал кроме этого, что вы отказываетесь называть супругой Ингебургу Датскую…
– Этот человек заставит меня лишиться рассудка! Вынудит забыть уважение к самому себе! – вскричал король, сжимая скипетр так, будто хотел бросить его в голову смелого прелата, который оскорблял его перед его народом. – Неужели никто не заставит его замолчать?
Повинуясь этому непрямому приказанию, несколько герольдов подошли и встали между легатом и королем. Но кардинал оттолкнул их и смело продолжал свою речь.
– Узнав наконец, что, основываясь на решении незаконного совета, решении, уничтоженном церковью, вы взяли себе женщину, которая не может быть вашей законной супругой…