Филипп. Я (не) умею любить
Шрифт:
– Вышла отсюда, – равнодушно кидаю на рабочий стол несколько купюр, чтобы она наверняка прониклась всем происходящим.
– Но, Фил, я… мы…, – в красивых голубых глазах стоят слезы.
– Ты думала, что особенная? – застегиваю ширинку и наблюдаю, как дочь старого друга моего отца поправляет платье. – Алиса, – подхожу к дрожащей девушке, веду пальцами по розовой щеке. – Пора взрослеть. В этом мире все используют друг друга. Мы вот использовали друг друга ради удовольствия. Ты ведь получила свое удовольствие? –
– Мне было больно, – всхлипывает Лиска. – А потом… – судорожно вздохнув пытается договорить, но нервы сдают, и она просто плачет, спрятав лицо в ладошках.
– В первый раз так бывает. Но потом все равно было хорошо, я ведь слышал, – убираю ее руки, целую в распухшие губы. – Лис, ты ведь хотела этого. Ты знала, черт возьми, что со мной иначе не будет! – отворачиваюсь к окну.
– Филипп, зачем ты так? – Кравцова подходит, обнимает сзади, прижимается щекой к моей спине. – Ты ведь не такой. Я знаю, – чувствую, как от ее слез намокает ткань моей рубашки.
– Ты ни хрена обо мне не знаешь! – скидываю с себя ее руки. – Уходи, Алиса. Иначе я вызову охрану. Тогда о том, что здесь было, узнает твой отец. Ты ведь не хочешь этого? Чтобы все говорили, что дочь лучшего врача нашего города, Александра Александровича Кравцова, лишилась девственности на офисном столе? Не хочешь?!
– Нет, – дрожит ее голос.
– Тогда уходи… И деньги возьми, – усмехаюсь. – Купишь себе мороженное.
– Придурок! – летит мне в спину. – Какой же ты придурок, Филипп Дрейк!
Дверь за моей спиной хлопнула так, что зазвенели стекла. Сердце в груди грохочет и глушит до тошноты. Алиса бежит по ступенькам офисного здания в своем коротком помятом платье, а я изо всех сил стараюсь не сорваться за ней.
Я не умею любить.
Так однажды сказал мне отец, и я ему поверил.
Глава 1
Филипп
Два года… Два гребаных года я не был здесь.
Пока не уверен, что рад вернуться.
Смотрю вниз с верхних ступеней эскалатора. В толпе встречающих цепляю знакомую темную макушку лучшего друга. Он сияет счастливой улыбкой и машет мне обеими руками подпрыгивая на месте. А за его спиной небрежно засунув руки в карманы стоит мой отец.
– Здарова! – Марк крепко обнимает, хлопает ладонью по лопатке.
– Привет. Ты за два года ни хрена не изменился, – открыто улыбаюсь другу игнорируя родителя.
– Зато я бы тебя точно узнал не сразу, если б не трепались по видеосвязи, – смеется Марк. – Пиздец, ты здоровый стал!
– Побегай с моё в полной выкладке и у тебя появится пара лишних мышц. Никакой фитнес не сравнится с пробежкой по горам, когда у тебя под ногами скользкое глиняное месиво вместо дороги. Очень рекомендую, – шутливо толкаю его в плечо. – Здравствуй, – все же
На этом наше общение с ним заканчивается. Обхожу его, попутно поправляя постоянно съезжающую лямку черного рюкзака. Иду к выходу вслед за другом, постукивая колесиками чемодана по полу,
– Фил! – рявкает мне в спину Дмитрий Дрейк.
Не оглядываюсь. Вскидываю руку раскрытой ладонью вверх показывая, что я услышал, но мне плевать. Просился совсем другой жест, но я погасил. Он все же мой отец.
Марк загрузил чемодан в багажник. Рюкзак я поставил под ноги, нашел в боковом кармане пачку сигарет и с удовольствием пару раз затянулся. Знаю, что родитель пошел следом, что наблюдает мой игнор и это цепляет его. Отлично!
Вижу, как старший Дрейк садится в свою машину, припаркованную недалеко от тачки Шевцова. Сам за рулем. Ну-ну. Для идеальной картинки ему надо было еще букет притащить. Принято же встречать близких с цветами. Кстати, о них…
– Тебя куда? – спрашивает друг, выруливая на основную дорогу.
– Домой, – кривлюсь, понимая, что других вариантов у меня пока нет. А еще там ждет мама. По ней я дико соскучился и к ней вот уж точно не могу явиться с пустыми руками. – В цветочный только заскочим по дороге.
– Не вопрос, – Марк жмет плечами, делает громче музыку.
Качественный бас пульсирует во всем теле. Затягиваюсь. Задерживаю дыхание до легкого головокружения, и выпускаю остатки дыма в открытое окно.
Разглядывая знакомые с детства картинки, на мгновение начинаю сомневаться в правильности решения. Надо было еще год продержаться. А лучше два. Но прислушиваясь к себе, нахожу лишь следы пережитой боли и да, тупой обиды на близкого человека, которым когда-то восхищался.
Сердце бьется ровно. В нем пусто и совершенно спокойно. В голове триггер: «Я не умею любить». Теперь это мой главный принцип по жизни. Быть циничной сволочью гораздо удобнее. Это я успел очень хорошо усвоить.
Мы тормозим у неплохого цветочного бутика. Выстреливаю в окно окурком. Шарю по карманам, проверяя, не закинул ли кошелек в рюкзак. Нет. Все на месте.
В магазине быстро выбираю для мамы цветы. Она любила белые розы. Беру именно их. Все, что есть.
Сгружаю на заднее сиденье тачки. Едем дальше.
– Ты изменился, – Марк останавливается у высоких ворот родительского особняка.
– Ты даже не представляешь, насколько.
Забираю рюкзак, чемодан, кладу на согнутый локоть букет и вскользь попрощавшись с озадаченным Марком иду к отъезжающим воротам.
Следом за нами подъехала машина отца. Он прожигает мою спину недовольным взглядом. Даже толстое лобовое стекло не защищает от этого тяжелого ощущения. Передергиваю плечами пытаясь сбросить его с себя. Рюкзак снова соскальзывает. Поправляю, поднимаюсь по лестнице на крыльцо.