Филогенез
Шрифт:
— Я уже говорил. Малейшая ошибка, и я загоню его еще глубже. Настолько, что он уже никогда оттуда не выберется. Я не готов взять на себя такую ответственность.
— Предположим, я отдам вам приказ?
Медик слегка напрягся.
— Я буду вынужден подать рапорт об отставке и доложить командиру бригады. Уверяю, точно так же поступит любой из моих подчиненных, один за другим, если вы не отмените приказа.
— Не беспокойся, Бен. Я просто должна была задать подобный вопрос. Я не собираюсь приказывать там, где решения принимают медики. Проклятье! Это значит, что мы должны доставить
— Если он вообще когда-нибудь сможет хоть что-нибудь рассказать,— напомнил Холомуса.
— Как насчет прочей информации? — спросил ван Лойдерфольк.— Идентификационная карта, одежда, какие-нибудь другие признаки, позволяющие определить, откуда он?
— Его одежда представляла собой грязные лохмотья.— Возможно, Холомуса был слишком брезглив для врача, но его выражение лица явственно показало, насколько ему неприятно об этом вспоминать.— Я приказал их сжечь.— Глядя на встревоженные лица командира и капитана, медик поспешил успокоить: — Эй, не надо сердечных приступов в моем присутствии! В результате их все-таки оставили в целости, законсервировав для последующего исследования. Могу только сказать, в одежде не было никаких особенностей, которые говорили бы сами за себя. Так мог одеваться кто угодно и где угодно — и дома, и на корабле. Обычная гражданская одежда, не форма. Ни в карманах, ни в швах ничего не нашлось.
У него не имелось при себе идентификационной карты. И ничего другого. Говорят, скафандр, в который он был облачен, когда его нашли аноп-пата, очень старой модели и в очень плохом состоянии, едва выдерживает проверку на герметичность. Не прошел бы сертификации ни на нашем корабле, ни на частном. Носит следы ремонта, восстановления и подгонки, проводившихся больше раз, чем позволяет закон. Помните, я говорил о необходимости сжечь его одежду? Так вот, его скафандр следовало сжечь много раньше, чем он его надел.
— Однако он спас ему жизнь на луне,— заметил ван Лойдерфольк.
— Только как он на ней оказался? — у Лахтенхойя голова шла кругом.— Колония что, имела научную станцию на одной из лун? Какую-нибудь обсерваторию или метеорологическую станцию?
— Вынужден разочаровать вас, командир,— ответил ван Лойдерфольк. Он уже думал на эту тему, но полученные сведения заставили его отмести подобный вариант.— Если исходить из доступных нам записей, у колонистов Привала нет и никогда не было поста или базы ни на одной из лун. Планетки слишком малы, их орбиты слишком неустойчивы, чтобы их хоть как-то использовать. Кроме того, молодая, бурно развивающаяся колония не может позволить себе тратиться на научные изыскания. Стандартные спутники связи выполнят такую работу лучше и дешевле,— он сделал короткую паузу.— Естественно, те, кто уничтожил население планеты, в первую очередь позаботились о том, чтобы уничтожить все, что могло записать или передать информацию о происходящем. В том числе спутники связи и наблюдения.
— Значит, мы даже не знаем, откуда взялся этот бедняга,— проворчала Лахтенхойя.
Холомуса печально кивнул.
— Ни внешний вид, ни одежда, ни скафандр не дают на это ни единого
— Не совсем,— Лахтенхойя, как всегда, ничего не упускала из виду.— У нас еще есть корабль, на котором аноп-пата нашли его.
Как бы ей ни хотелось поговорить с несчастным, придется подождать. И она отдала приказ капитану «Ронина» сменить орбиту.
Начав поиски одновременно с обоих концов корабля, две поисковые команды должны будут осмотреть все его помещения. Третья проверит наружные конструкции. Если они найдут хоть что-нибудь необычное, находка немедленно поступит в лаборатории крейсера для более детального изучения. После предварительного осмотра корабль погрузят в трюм крейсера, где его продолжат исследовать на пути к Земле.
Даже если бы аноп-пата не указали координаты корабля, найти его не составило бы труда. Внутренняя луна Аргуса-5 имела небольшие размеры.
«Но если бы кое-кто не задался целью тщательно исследовать ее поверхность,— подумала Лахтенхойя,— вряд ли удалось бы зарегистрировать ничтожно слабый сигнал, исходивший от этой посудины».
Опознание корабля было делом несложным — он оказался спасательной шлюпкой с межзвездного корабля. Никто не мог сказать, однако, что же делал на ней одинокий псих, да еще на внутренней луне Привала. Прошло несколько дней с того момента, как «Ронин» покинул орбиту Аргуса-5 и нырнул в плюс-пространство, когда от инженеров пришли новые известия.
Некоторые детали вынудили сделать неприятный, но неизбежный вывод: шлюпка не была запущена с борта межзвездного корабля. По крайней мере, в обозримом прошлом с ней этого не происходило. Нет, по всей видимости, ее использовали для полета с поверхности планеты к луне, где ее и нашли. Дорога в один конец без малейшей возможности вернуться. Самоубийство — или акт полного отчаяния. Анализ микроскопических частиц на наружной обшивке судна это подтвердил. Привал был последним отправным пунктом ветхой посудины.
Однако оставался вопрос, на который не могли ответить самые тщательные исследования. Как устаревшая, много раз ремонтировавшаяся (причем непрофессионально) космическая шлюпка очутилась на Привале? Бортовые приборы хранили только данные, имевшие отношение к ее последнему полету. Не нашлось никакого волшебного сундучка или запертого сейфа, где хранились бы ответы на все вопросы. Имелся только единственный выживший член экипажа, предполагаемый пилот, который вывел ее на орбиту.
И он молчал.
Правительство приняло решение сохранять инцидент в тайне как можно дольше. Заявление о том, что найден единственный уцелевший в бойне на Привале, даже если он на самом деле таковым не являлся, произвело бы эффект разорвавшейся бомбы. Пресса сошла бы с ума, пытаясь выудить хоть какую-нибудь информацию. В подобных условиях врачи просто не смогли бы выполнять свой профессиональный долг, выхаживая этого человека. Правительство приняло решение оградить его от стрессов любой ценой, поручив заботам врачей, от которых требовалось все мастерство, чтобы поставить пострадавшего на ноги.