Философия переннис

Раджниш Бхагаван Шри

В любви вы становитесь беременны. Рождается новый дух, и в начале это тяжело. И в начале это настолько ново, что вам хочется убежать. Но никогда не убегайте от любви, ибо любовь — это храм Бога. Когда она приходит, дайте ей случиться — помогите ей. Даже если вам придется умереть и исчезнуть в ней, умрите и исчезните. Примите вызов, возвысьтесь до вызова. И в вашей жизни впервые появится нечто ценное, некий божественный аромат.

Но я не могу ответить, почему вы влюбились. Я в любви с существованием, я в состоянии любви. Должно быть, это вызвало в вас некое параллельное движение.

Должно быть, это нечто непохожее на причину и следствие — то, что Карл Густав Юнг назвал "законом соответствия".

Говорят, если вы играете на ситаре в небольшой комнате, а другой ситар просто стоит в углу, когда вы начинаете играть на одном ситаре, другой начинает отвечать. Он будет вибрировать, его струны начнут танцевать. Вы играете на одном ситаре, другого вы даже не касаетесь, но вы играете на сигаре… и нечто в другом ситаре пришло в движение. Это не причинно-следственные отношения, это соответствие.

Я есть любовь: если вы приближаетесь ко мне, что-то в вашем сердце начинает танцевать. Позвольте это. Ваше общество против, ваше образование против, сама ваша жизнь до сих пор была против этого. Будет трудно сделать первые шаги — но эти шаги нужно сделать, иначе вы упустите славу существования, великолепие существования.

Великолепие открывается только любящим. Настоящий ученик — влюбленный.

Обенфельд, вместо того, чтобы спрашивать почему, влейтесь в мой цвет, в мою растущую коммуну, прыгните в эту приливную волну, и вам будет очень легко прийти к Богу. В одиночку это трудно. Когда идут многие, это становится легко — они поддерживают друг друга.

Саньяса — не что иное, как попытка создать школу тайны, где люди могут поддержать друг друга на пути. Дорога длинна и трудна, цель далека, и на пути тысяча опасностей и ловушек, и в любой момент можно сбиться с дороги. И чем выше вы поднимаетесь, тем труднее становится. Даже дышать становится трудно. И чем выше вы поднимаетесь, тем больше опасность сорваться. Но если идут многие, они могут держаться за руки, они могут поддерживать друг друга.

Вы влюбились в меня: вместо того, чтобы спрашивать почему, лучше пойдите вглубь. Познайте глубины — они не ответят на ваш вопрос, но они растворят его. Этот опыт не принесет эрудиции, этот опыт сделает вас более невинным.

Настоящий опыт всегда делает вас более невинным вместо того, чтобы пополнить вашу эрудицию. Проблемы не решаются, а растворяются.

Второй вопрос:

Большинство из нас знает Пифагора только в связи с его теоремой о прямоугольном треугольнике: квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Есть ли в ней какое-нибудь мистическое значение?

Анураг,

Из-за этой теоремы, и только из-за нее, Пифагора не понимали веками. На Западе люди совершенно забыли о том, что он был буддой. Они считают его всего лишь великим математиком. В учебниках истории он упоминается как математик. В школах, колледжах и университетах о нем вспоминают только в связи с этой теоремой.

Эта теорема оказалась роковой. Было бы лучше, если бы он не доказал ее возможно, он стал

бы известен как мистик. Что касается теоремы, ее мог доказать кто-нибудь другой. Такие вещи не ждут подолгу. Говорят, что любое научное открытие не может не случиться — годом раньше или годом позже,

Даже такое сложное явление, как теория относительности Альберта Эйнштейна — в настоящее время хорошо известно, что если бы Эйнштейн не открыл ее, то кто-нибудь другой открыл бы ее в течение двух или трех лет. Почему? Потому, что наука — более или менее коллективное явление.

Религия индивидуальна, наука общественна. В религии нет преемственности, наука — это преемственность. Если есть Эдисон, то обязательно будет что-то другое, что будет развивать открытия Эдисона дальше. Если был Ньютон, то должен быть Эйнштейн. Это мир причины и следствия… одно приводит к другому.

Но в мире религии преемственность невозможна. Если бы не было Будды, совершенно необязательно, чтобы кто-то другой открыл то, что открыл он. Если бы не было Иисуса, совершенно необязательно, чтобы кто-то другой обнаружил ту же дверь, которую обнаружил Иисус. Это индивидуально, совершенно индивидуально — в этом красота религии. Это не общественный труд.

Наука идет все дальше и дальше; она зависит от прошлого. Религия не зависит от прошлого. Без Ньютона не было бы Эйнштейна; Ньютон — необходимое звено. Но Будда мог существовать и без Кришны — здесь нет необходимых звеньев. Даже если бы в прошлом не было Будды, я мог бы появиться — здесь нег обязательных звеньев.

Религия идет внутрь, к своей сердцевине. Наука идет вовне, чтобы понять законы природы;, они открыты для всех, так что это просто вопрос времени. Любое научное открытие непременно произойдет.

Но Пифагор из-за этой теоремы был потерян — его стали слишком отождествлять с нею, его стали принимать за математика. Но на самом деле он не был математиком; это было просто хобби. Математика для него была просто хобби, как игра на флейте была хобби Кришны. Хорошо, что люди не забыли о том, что он был мистиком; хорошо, что люди не помнят его только как флейтиста.

Но именно это произошло с Пифагором. Это случилось по вине Запада. Западный ум обращает больше внимания на то, что можно использовать во внешнем мире. Его теорема очень значительна; без его теоремы в мире геометрии было бы упущено нечто очень существенное. Он заполнил пробел.

На Западе считается, что он был прежде всего математиком, а мистика просто была его причудой. На самом деле как раз наоборот: его душой была мистика, а математика — всего лишь хобби. И в этом нет никакого мистического значения.

Кроме того, я не очень разбираюсь в геометрии. Вот все, что я понял из теоремы Пифагора:

У одного очень богатого индейского вождя было три жены. По какому-то странному совпадению все они забеременели одновременно. Пришло время, когда плоды его трудов должны были появиться на свет — и тогда он решил, что должно произойти что-то особенное.

Он положил первую жену в первом вигваме на львиной шкуре, вторую жену — во втором вигваме на шкуре тигра, а третью жену — в третьем вигваме на шкуре гиппопотама.