Философия поступка. Самоопределение личности в современном обществе

Тульчинский Григорий Львович

Однако именно поступок наиболее явно реализует нравственный и интеллектуальный потенциал личности, ее позиции, установки и стремления. Механизм поступка сводится к связи и взаимодействию внешних и внутренних процессов и состояний, вызывающих решение совершить определенное действие, направляющих и контролирующих его исполнение. Поступок не только произволен, он – вменяем, является осознанным действием, за которое (вместе с его результатами) ответственна личность. Более того, даже бездействие, воздержание от действия, если оно сопряжено с определенными мотивами, может выступить поступком и иногда – смелым и мужественным. Так, кампания гражданского неповиновения, благодаря ее вдохновителю Махатме Ганди стала мощным политическим оружием в борьбе индийского народа против британского колониального гнета. Уголовное право даже предполагает ответственность за преступную бездеятельность. Воздержание возможно в двух основных

формах: «сильной» – как прямой отказ от действий и «слабой» – как уклонение от этих действий. В обоих случаях воздержание, как и любой поступок, предполагает его объяснение, понимание и оправдание. Поэтому уклонение от жизненного выбора, отказ от самоопределения все равно оказываются выбором позиции, которая сказывается на жизненном пути и за которую все равно, в конечном счете, приходится нести ответственность.

Никакая социальная философия и философия личности не может уклониться от проблем обоснования жизнедеятельности, деятельности, поступков – как отдельных индивидов, так и социальных групп, народов, а то и человечества в целом. Речь идет о социальной практике – феномене и концепте, обладающем особой привлекательностью для выявления общей природы поступка.

Во – первых, человеческая практика принципиально социальна, предполагает взаимодействие и взаимоотношения между людьми, которые не могут не сказываться на осознаваемых целях и средствах деятельности, на выборе их.

Во – вторых, в силу ее социально – культурного характера, технологической выраженности, практика – преимущественно, сознательная, целенаправленная и регламентируемая активность, опосредующая все связи человека с его окружением. В этом плане, человеческую деятельность следует отличать как от простой биологической активности живого организма, так и от элементарного поведения – простой неосознанной или малоосознанной активности человека.

В – третьих, социальная практика – это не просто активность субъекта, форма бытия человека, а само бытие, взятое как социальная жизнедеятельность, ее способы, конкретные социально – культурные практики. Погружаясь в эти практики, осваивая их человек социализируется, обретает навыки, установки, возможность развиваться самому и развивать социальную практику.

Таким образом, в центре внимания оказывается сразу все содержание проблематики, связанной с поступком, единство практического действия, его результата и идеи. В этом заключена особая привлекательность концепта практики для выявления общей природы поступка. Практика предстает фоном, на котором фокусируются главное в философском анализе поступка: объективное и субъективное, сущее и должное, внешнее и внутреннее, необходимость и свобода, причинность и целесообразность и другие проблемы, извечно занимающие философию. Концепт социальной практики или социальной практической деятельности имеет, тем самым, статус фундаментального принципа, существенного уяснения, важного для разработки всего комплекса проблем, связанных с поступком.

Не случайно идеи деятельностно – практического подхода, конструктивизма широко применялись и применяются в социологии, социальной психологии, культурологии, логике и методологии науки, этнографии, языкознании и т. д. Благодаря работам А.Н. Леонтьева, Г.С. Батищева, М.С. Кагана, В.П. Иванова, Л.Н. Когана, Э.Г. Юдина, В.С. Швырева, Э.С. Маркаряна и других авторов были изучены не только методологический и философский статус понятия деятельности, но и структура, содержание, составляющие деятельности как специфически человеческого способа существования, проявляющегося в самых различных сферах жизнедеятельности.

Деятельностный подход позволил конкретизировать идею социальной практики. Сохраняя ее мощный эвристический и объясняющий потенциал, деятельностный подход дает следующую «степень приближения» в анализе гуманитарных процессов подобно тому, как если бы мы получили возможность наблюдать происходящее на земле с «высоты птичьего полета» после наблюдений с околоземной орбиты. 4 Например, практическую и социальную природу сознания и личности деятельностный подход позволил уточнить как освоение (распредмечивание, «вращивание») социальным субъектом определенных видов и способов деятельности, объем и содержание которых служат мерой социализации человека. Тем самым вырабатывается прочное методологическое междисциплинарное единство теории познания, психологии и теории личности.

4

Речь идет об известной метафоре Л.Н. Гумилева относительно степеней конкретности рассмотрения исторических процессов с высоты мышиной норки, человеческого роста, уровня всадника, с высоты птичьего полета, из космоса. См. Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного

царства. М.: АСТ, 2010.

Начиная еще с середины 1970 – х годов в отечественной философии наметилась тенденция дополнить и развить деятельностный подход «человекотворческим». В работах Г.Г. Гачева, В.К. Егорова, Н.С. Злобина, 3.Б. Какабадзе, В.Ж. Келле, М.Я. Ковальзона, В.М. Межуева, Э.В. Соколова, А.А. Леонтьева и ряда других авторов подчеркивалось, что хотя вне деятельности и нет человека, его сущность богаче, разностороннее и сложнее, чем система его деятельности, и не сводима исключительно к последней. Расширилось и углубилось внимание к смысложизненным проблемам, таким как цель и смысл жизни человека, жизненный путь, идеалы и ценности. Был сделан следующий шаг в увеличении «разрешающей способности» деятельностно – практического подхода согласно приводившей аналогии – переход с «высоты птичьего полета» на уровень анализа с «высоты человеческого роста».

Тенденция дополнить и развить деятельностно – практический подход показывает, что его конструктивная роль уже не может сводиться к «экстенсивному» использованию принципа деятельности посредством подведения под это понятие все новых явлений и слоев действительности, за счет дальнейшей его «экспансии» на различные предметные области философии, социологии, психологии. Конструктивная реализация этого принципа в настоящее время состоит в его интенсивном развертывании, углублении представлений о внутреннем строении, содержательных характеристиках социальной практической деятельности в поступках социального субъекта.

В русле указанной тенденции и ориентации следует понимать и данную работу. В предыдущих работах автора было показано, как реализуется осмысление человеком действительности в контексте социальной практической деятельности. 5 Итогом этого рассмотрения была выработка представления об идее как «практическом знании» – наиболее зрелой форме осмысления человеком действительности и своего места в ней, о воплощении смысловых структур. 6 Теперь предметом преимущественного рассмотрения является как бы встречный процесс – каким образом знание и осмысление реализуются в конкретных действиях – поступках. От деятельности к человеческому сознанию и его высшему проявлению – мышлению, и отсюда вновь к тому, в чем они проявляются – к поступку. Поэтому выбор темы и общей методологической ориентации, проводимой в работе, не означает отход от принципа социальной практики и деятельностно – практического подхода. Наоборот, речь идет о конкретизации этого принципа в плане осмысления факторов и содержания преобразовательной социально – практической активности человека.

5

См.: Тульчинский Г.Л. Проблема осмысления действительности. Л.: Изд–во ЛГУ, 1986; Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии. М.: Политиздат, 1985.

6

Тульчинский Г.Л. Идеи: источники, динамика и логическое содержание // История идей как методология гуманитарных исследований. Часть 1. Философский век. Альманах. 17. – СПб: Центр истории идей, 2001, с. 28 – 58; Тульчинский Г.Л. Постчеловеческая персонология. Новые перспективы рациональности и свободы. СПб: Алетейя, 2002; Тульчинский Г.Л. Тело свободы: ответственность и воплощение смысла. СПб: Алетейя, 2019.

В этой связи представляется важным и необходимым говорить именно о поступке. Близкие к нему по содержанию понятия, такие, как действие или акт (акция), более традиционны для философского анализа. Однако становление и развитие их, как философских понятий шло в соотнесении с такими категориями, как «причина» (проблема причины и действия в немецкой классической философии), «возможность» и «действительность» (проблема акта и потенции в античной и средневековой философии). Тем самым, с этими понятиями оказалась связанной идея о преимущественно результирующей стороне человеческой активности, причем носящей чисто внешний, безоценочный характер. Важно подчеркнуть также, что в западноевропейской философии понятия действия и акта оказались тесно взаимосвязанными с идеей механического детерминизма – однозначной обусловленности явлений и движения внешними воздействиями. В русле этой традиции человеческая деятельность выступает как бы бессубъективной, носящей, в силу ее однозначной (линейной) детерминации, обратимый во времени характер. Такая установка в виде идеала объективности была закреплена и в методологическом идеале социально – гуманитарного и исторического познания, также стремящегося рассматривать явления человеческой жизни и истории в рамках альтернатив рационального выбора.