Философия в будуаре

де Сад Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа

воображение служит нам только тогда, когда ум совершенно свободен от предрассудков, поскольку даже один предрассудок способен охладить воображение. Это капризное свойство нашего разума влечёт нас к неудержимому разврату. Триумф воображения заключается в предоставлении нам великих наслаждений, благодаря преодолению всех ограничений, наложенных на него.

Однообразие - враг воображения, которое поклоняется мятежу и боготворит всё, что несёт на себе печать преступления. И поэтому становится понятным необычный ответ женщины, наделённой воображением,

которая холодно еблась со своим мужем: Почему вы такая ледяная?
– спросил тот. И эта замечательная женщина ответила: Да потому что всё, что вы делаете со мной - чрезвычайно скучно.

ЭЖЕНИ.
– Я восхищена этим ответом... Ах, моя милая, как я жажду познать эти божественные вспышки преступного воображения! Ты мне не поверишь, но с тех пор, как мы вместе... с того мгновения, как мы познакомились - нет, моя дорогая, тебе никогда не представить, какие сладострастные мечты лелеял мой ум. О, как хорошо я теперь понимаю, что такое порок! Как просит его моё сердце!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Пусть же тебя, Эжени, больше не удивляют жестокости, ужасы, самые гнусные преступления. Всё самое грязное, самое бесчестное, самое запретное больше всего распаляет ум... именно от этого мы кончаем слаще всего.

ЭЖЕНИ.
– Каким же непостижимым извращениям вы оба предавались! Как я хочу посмаковать все детали!

ДОЛЬМАНСЕ, целуя и щупая девушку.
– Прекрасная Эжени, мне бы в сто раз больше хотелось дать вам испытать то, что я мечтаю с вами сделать, нежели рассказывать о том, что я уже совершил.

ЭЖЕНИ.
– Не знаю, на пользу ли мне соглашаться на всё.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Я тебе этого не советую, Эжени.

ЭЖЕНИ.
– Ну, хорошо. Я не прошу от Дольмансе его рассказов, но ты, моя дорогая подруга, скажи, умоляю: что ты сделала в жизни самого необычайного?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Я наняла пятнадцать мужчин для себя одной, и за двадцать четыре часа они меня выебли девяносто раз спереди и сзади.

ЭЖЕНИ.
– Но всё это обыкновенные подвиги разврата. Держу пари, что ты совершала более необычные поступки.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Я провела определённый срок в борделе.

ЭЖЕНИ.
– Что означает это слово?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Так называются публичные дома, где за оговорённую цену каждый мужчина может найти юных прелестных девушек, готовых удовлетворить его страсти.

ЭЖЕНИ.
– И ты там отдавалась, моя милая?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Да, я была идеальной блядью. Целую неделю я удовлетворяла прихоти многочисленных развратников, и там я увидела проявления самых причудливых вкусов. Вдохновлённая теми же принципами разврата, что и знаменитая императрица Теодора, жена Юстиниана, (2) я зазывала мужчин на улицах, в местах народных гуляний... и вырученные за проституцию деньги я тратила на лотерею.

ЭЖЕНИ.
– Моя дорогая, да я знаю склад твоего ума: ты заходила ещё дальше...

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Разве это возможно?

ЭЖЕНИ.
– О да! И вот как я это представляю: не говорила ли ты мне, что

самые восхитительные порывы души рождает воображение?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Да, я это говорила.

ЭЖЕНИ.
– Тогда, позволяя блуждать воображению, предоставляя ему свободу переступать последние границы, установленные религией, приличием, человечностью, добродетелью, одним словом, всеми лицемерными обязанностями - не окажется ли, что выверты воображения станут чудовищными?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Несомненно.

ЭЖЕНИ.
– Не правда ли, что безмерность этих причуд возбудит воображение ещё больше?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Нет ничего справедливее.

ЭЖЕНИ.
– Если это так, то, чем больше мы алчем возбуждения, чем больше неистовых волнений мы возжелаем, тем больше власти мы должны дать нашему воображению мы должны довести его до немыслимых пределов и благодаря этому наше наслаждение усилится, расширяя путь, по которому движется разум, и...

ДОЛЬМАНСЕ, целуя Эжени.
– Изумительно!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Какой прогресс у этой маленькой негодницы, и за какое короткое время! Но ты знаешь, моя милочка, что по дорожке, которую ты нам указала, можно зайти слишком далеко?

ЭЖЕНИ.
– Да, я хорошо понимаю это. И поскольку я не собираюсь подчиняться никаким запретам, ты представляешь, до чего можно дойти.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– До преступления, порочное существо, до самых чёрных и ужасных преступлений.

ЭЖЕНИ, тихим и прерывающимся голосом.
– Но ты говоришь, что преступлений не существует... и вообще, всё это лишь для воспламенения ума: только фантазируешь, но ничего не делаешь.

ДОЛЬМАНСЕ.
– Но ведь так сладко исполнять свои фантазии.

ЭЖЕНИ, краснея.
– Тогда исполняйте... Не хотите ли вы, милые наставники, уверить меня в том, что вы никогда не осуществляли задуманное?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Мне иногда удавалось.

ЭЖЕНИ.
– Вот видишь!

ДОЛЬМАНСЕ.
– Ах, какая головка!

ЭЖЕНИ, продолжая.
– Я тебя спрашиваю: о чём ты мечтала и что ты сделала, чтобы осуществить свою мечту?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ, запинаясь.
– Как-нибудь, Эжени, я... расскажу тебе о своей жизни. Продолжим обучение... Ты меня принуждаешь говорить такие вещи...

такие...

ЭЖЕНИ.
– Ну, вот, я поняла, что ты любишь меня не до такой степени, чтобы открыть мне свою душу. Я буду ждать столько, сколько ты пожелаешь. А теперь вернёмся к нашей теме. Скажи, дорогая, кто был тот счастливец кто позаботился о твоих первинках?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Мой брат - он обожал меня с детства. С ранних лет мы частенько забавлялись, не доходя до самого конца. Я обещала отдаться ему сразу, как выйду замуж, и сдержала слово. К счастью, мой муж ничего не повредил, и брату досталось всё. Мы продолжаем нашу связь, но не стесняя друг друга каждый из нас погружается в священный разврат, мы даже оказываем взаимные услуги: я поставляю ему женщин, а он знакомит меня с мужчинами.