Философия
Шрифт:
Среди духовных значений, конституирующих культуру, Сорокин выделяет три основных вида:
"1) когнитивные значения в узком смысле термина, такие, как идеи философии Платона, математические формулы или Марксова теория прибавочной стоимости;
2) значимые ценности, такие, как экономическая ценность земли или любой другой собственности, ценность религии, науки, воспитания или музыки, демократии или монархии, жизни или здоровья;
3) нормы, рассматриваемые как образец, подобно нормам права и морали, нормам этикета, техническим нормам, предписаниям, регулирующим конструирование машин, написание стихов, приготовление пищи или выращивание овощей" [14].
389
Особое значение имеют, по Сорокину, нормы права
Именно благодаря дистрибутивной и организационной функции норм возникают системы "стратификации любой организованной группы с ее однолинейным или многолинейным характером, все формы отчетливой или размытой, продолжительной или краткосрочной иерархии высших и подчиненных рангов... система владения, пользования и распоряжения, управления и распределения всех материальных средств группы и ее членов" [16].
Итак, мы видим, что в конечном итоге Сорокин абсолютизирует сознание, которое рассматривает как субстанцию коллективной деятельности, порождающую и определяющую все многообразие последней. Именно такое понимание сознания, унаследованное Сорокиным от Платона, Николая Кузанского, Гегеля, становится основой его функциональной концепции общества, социальной динамики и философии истории.
Мы же рассматриваем сознание не как самодостаточную субстанцию общества, а как атрибут целенаправленной человеческой деятельности, непредставимой без сознания, включающей его в себя в качестве необходимого информационного механизма, но все же не сводящейся к нему во всех своих значимых проявлениях.
Здесь, таким образом, наши симпатии скорее на стороне Маркса, хотя и не безоговорочно, так как и Маркс со своей стороны тоже заходит слишком далеко.
Маркс признавал, что отличие человеческой деятельности от природных процессов связано именно с наличием сознания, способностью людей (в отличие от пчел) строить "в голове" то, что потом будет построено в реальности. Он охотно соглашается с тем, что сознательные цели человека "как закон определяют способ и характер его действий", т.е. являются действительной причиной социальной деятельности, существенно влияющей на ее результаты. Вместе с тем Маркс был убежден, что вера во всесилие сознания, в его способность по своему "хотению" или по собственным имманентным законам определять строение, функционирование и развитие социальных систем, есть наивный взгляд на общество, ибо далеко не все явления общественной жизни могут быть выведены из сознания людей и объяснены им.
Заметим, что к сознанию не могут быть сведены уже простейшие элементы действия, представленные ее субъектами и объектами. И большой натяжкой является попытка Сорокина рассматри
390
вать в качестве модуса сознания любые явления социальной предметности не только знаковые объекты, действительно представляющие собой опредмеченное сознание, но и вещи как средства практической адаптации человека в мире.
Конечно, мы должны были согласиться с Сорокиным в том, что в качестве реального (а не материального) явления общественной жизни вещи опосредствованы сознанием, которое является целевой причиной их возникновения и необходимым фактором функционирования. Фабрики и заводы, дома и одежду действительно можно рассматривать как "застывшую мысль"; они действительно не сами собой создались, а предварительно существовали в виде идеальных проектов в головах своих изобретателей.
Все так, и все же не сознание является первопричиной этих вещей, а та объективная надобность в них, которая вытекает из природы человека как "предметного существа". Иными словами, первопричиной вещей следует считать не опредмеченные в них значения (как в этом
Речь идет, как догадался читатель, об уже рассматривавшихся нами выше потребностях и интересах, которые в качестве адаптивных алгоритмов деятельности отличны от сознания, первичны по отношению к нему, определяют его содержание. Они заставляют нас видеть в родовой природе человека отличные от него факторы, оказывающие принудительное воздействие на идеальные программы поведения.
Именно это подчеркивал К. Маркс, утверждавший: "...Меня определяют и насилуют мои собственные потребности, насилие надо мной совершает не нечто чуждое, а лишь моя собственная природа, являющаяся совокупностью потребностей и влечений..." [17] Непонимание этого обстоятельства есть результат поверхностного отношения к нему людей, которые "привыкли объяснять свои действия из своего мышления вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются), и этим путем с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами, в особенности со времени гибели античного мира" [18].
Обратное воздействие сознания на потребности человека не меняет общей картины. Свобода такого выбора не является абсолютной, поскольку ограничена константами родовой природы человека, т.е. представляет собой, как мы пытались показать выше, возможность ранжировать предписанные нам потребности, а не отказываться от них вовсе. Наконец, такая свобода существенно ограни
391
чена устойчивыми статусно-ролевыми характеристиками субъекта, создаваемыми не сознанием людей, а их включенностью в систему общественного распределения деятельности - разделения труда и собственности на его предметные средства, о чем следует сказать особо.
Сорокин во многих случаях не усматривает важнейшего различия между идеальностью духовных значений и невещественностью тех свойств, связей и отношений человеческой деятельности, которые отличны от сознания и не могут быть редуцированы к нему.
В самом деле, мы видели, что в число идеальных факторов деятельности у Сорокина попали не только истины науки или нормы морали, но и "ценность земли или любой другой собственности". В принципе понимание ценности как явления общественного сознания не является ошибкой, если вспомнить, что в одном из своих значений термин "ценность" характеризует систему идеальных интенций - устойчивых предпочтений человеческого духа, ценящего нечто больше, чем иное. В этом смысле ценность земли может пониматься, к примеру, как любовь крестьянина к своему наделу или духовная привязанность помещицы Раневской к вишневому саду.
Беда, однако, в том, что Сорокин имеет в виду экономическую ценность земли, т.е. числит по разряду духовных явлений ее потребительскую стоимость, которая представляет собой реальное, а не идеальное отношение значимости объекта для субъекта, а также ее меновую стоимость, выражающую объективную взаимосоотнесенность товаров с точки зрения их общественной полезности и заключенной в них меры общественно необходимого труда. Очевидно, что так понятая ценность вовсе не сводится к явлениям сознания и обладает значительной независимостью от него. В самом деле, знакомство с экономическими науками подскажет нам, что любовь чеховской героини к своему вишневому саду может повлиять лишь на цену товара, но не на его реальную стоимость, которая в условиях товарного производства диктуется не сентиментальными переживаниями, а суровой конъюнктурой рынка, "невидимой рукой", определяющей объективную экономическую ценность вещей, не считаясь с ее репрезентациями в сознании людей.