Философские пропасти

Иустин

Я не знаю более краткой и содержательной дефиниции Православия, чем эта. Только пророк божественного вдохновения мог все Евангелие и все Предания православные свести к Образу Христову. И из Него вывести все, что необходимо земле и небу, человеку и человечеству. Живя Образом Христовым, храня все, Его вечные и роскошные дары, Православие несет в себе решение всех личных и общественных проблем. Достоевский утверждает, что все тайны личности, самоусовершенствования и пути к нему открыты Православием и его дисциплиной самоусовершенствования.

В тайне личности сокрыта и тайна общества. Кто решит проблему личности, решит и проблему общества. Это - богомудрое пророчество нашего славянского пророка. Он апостольски сильно

благовествует: «Не «начало только всему» есть личное самоусовершенствование, но и продолжение всего, и исход». Но это личное самоусовершенствование возможно, только если верить в бессмертие души и в ее таинственную связь с Богом. Идея личного самоусовершенствования «исходила <…> из убеждений, что человек вечен, что он <…> связан с другими мирами и с вечностью». Лучший пример личного самоусовершенствования мы имеем в святых. «Святые, - говорил Достоевский, - <…> сами светят и всем нам путь освещают». Они суть «положительные характеры невообразимой красоты и силы». Они идеал для всех, они вожди и ведут нас, как блудных детей.

В своих пророческих видениях Достоевский видит всех людей всех времен, связанных между собою единою судьбой. Таинственным, но в то же время весьма реальным образом все люди присутствуют во всяком человеке и всякий человек – во всех людях. Отсюда происходит ответственность каждого человека за всех и вся на земле. Достоевский учит: «Каждый единый из нас виновен за всех и за вся на земле несомненно <…>. Сие сознание этого есть венец пути <…> всякого на земле человека». Человек является истинным человеком, если чувствует чужие грехи, как свои, и кается в них. «Одно тут спасение себе, - благовестит Достоевский, - возьми себя и сделай себя же ответчиком за весь грех людской. Друг, да ведь это и вправду так, ибо чуть только сделаешь себя за все и за всех ответчиком искренно, то тотчас же увидишь, что оно так и есть в самом деле и что ты-то и есть за всех и вся виноват».

Вопрос вопросов: как прийти к убеждению, что существуют лишь две наивысшие ценности – Бог и бессмертие души? «Опытом деятельной любви, - отвечает Достоевский. – Постарайтесь любить ваших ближних действенно и неустанно. По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей. Если же дойдете до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уже несомненно уверуете, и никакое сомнение даже и не возможет зайти в вашу душу». Где небольшая любовь, там и небольшая вера в Бога и в бессмертие души. Где нет любви, там абсолютный мрак неверия, ад. Ведь «что есть ад? – спрашивает Достоевский и отвечает: Страдание о том, что нельзя уже более любить».

Любовью достигается не только тайна Бога и бессмертия души, но и всякого творения вообще. «Любите все создание Божие, - советует Достоевский, - и целое, и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч Божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь и тайну Божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнешь ее познавать все далее и более, на всяк день. И полюбишь наконец весь мир уже всецелою, всемирною любовью».

Со своих пророческих высот Достоевский ясно разглядел трагедию Европы и открыл ее причину. Причина в том, что Европа через римокатолицизм и протестантизм обезобразила и утратила образ Богочеловека Христа. И все там из-за этого замутилось и превратилось в хаос. Но это лишь одна половина того, что увидел Достоевский, другая в том, что величайшее сокровище всех миров, образ Богочеловека Христа, совершенно сохранен лишь в Православии. И христолюбивый апостол благовествует: «Утраченный < в Европе – прим. ред.> образ Христа сохранился во всем свете чистоты своей в православии». «Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, Которого мы сохранили

и Которого они и не знали!» «Россия <…> несет внутри себя драгоценность, которой нет нигде больше, - Православие, <…> она – хранительница Христовой истины, <…> настоящего Христова образа, затемнившегося во всех других верах и во всех других народах». «И, может быть, главнейшее предызбранное значение народа русского в судьбах всего человечества и состоит лишь в том, чтобы сохранить в себе этот божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придет время, явить этот образ миру, потерявшему пути свои!»

В Европе сила и мощь приписывается всевозможным вещам, но для Достоевского нет иной силы кроме Христа. Поэтому он пророчески убедительно высказывается: Христос – наша сила, наша русская сила. «Сущность русского призвания <…> в разоблачении перед миром русского Христа, миру неведомого и которого начало заключается в нашем родном православии. По-моему, в этом и вся сущность нашего могучего будущего цивилизаторства и воскрешения хотя бы всей Европы и вся сущность нашего будущего бытия».

В новое время Россия благодаря своей таинственности стала самой загадочной страной в мире. Этому больше всего способствовал Достоевский. Но он в то же время больше всего способствовал и тому, чтобы эту загадку больше всего способствовал и тому, чтобы эту загадку в некоторой степени отгадать, чтобы обнаружить ее основные созидательные силы, и сверх того, ее величайшую ценность и ее величайшую святыню. Эта ценность и эта святыня – Православие. Достоевский заявляет: «Русская вера, русское Православие есть все, что русский народ считает за свою святыню; в ней его идеалы, вся правда и истина жизни». «Все народные начала у нас, в сущности, вышли из Православия».

А что составляет сущность Православия? Истинную сущность Православия составляет служение всему человечеству. Православие предназначено к этому. Все другие народы, более или менее, живут для себя и в себе, а «мы,- говорит Достоевский, - начнем теперь <…> именно с того, что станем всем слугами, для всеобщего примирения. И это вовсе не позорно, напротив, в этом величие наше, потому что все это ведет к окончательному единению человечества. Кто хочет быть выше всех в Царствии Божием – стань всем слугою. Вот как я понимаю русское предназначение в его идеале».

По пророчеству Достоевского, новое слово, которое Россия скажет миру, - это Православие. Когда это новое слово будет сказано, произойдет «настоящее воздвижение Христовой истины, сохраняющейся на Востоке, настоящее новое воздвижение Креста Христова и окончательное слово Православия, во главе которого уже давно стоит Россия. Это будет именно соблазн для всех сильных мира сего и для торжествовавших в мире доселе, всегда смотревших на все подобные «ожидания» с презрением и насмешкой и даже на понимающих, что можно серьезно верить в братство людей, во всепримирение народов, в союз, основанный на началах всеслужения человечеству и, наконец, на самое обновление людей на истинных началах Христовых».

Для Достоевского формула русской и славянской будущности – это Православие и православное дело. Что это такое? «Это вовсе не какая-нибудь лишь обрядная церковность, а с другой стороны, вовсе не какой-нибудьрелигиозный фанатизм (как уже и начинают выражаться об этом всеобщем теперешним движении русском в Европе), а <…> это именно есть прогресс человеческий и всеочеловечение человеческое, так именно понимаемое русским народом, ведущим все от Христа, воплощающим все будущее свое во Христе и во Христовой истине и не могущим и представить себя без Христа». «Величайшее из величайших назначений, уже осознанных русскими в своем будущем, есть назначение общечеловеческое, есть общеслужение человечеству, - не России только, но общеславянству только, но всечеловечеству».