Философский гвоздь
Шрифт:
– Ты чего опаздываешь, – набросилась на него Марина, закрывая сразу же за ним дверь на внутренний замок.
– Та пробки, – выдавил он из себя, делая вид, что расстроен опозданием не меньше, чем она.
– А что с телефоном? Не могу дозвониться, – вопросительно посмотрела Марина Давиду в глаза и, не дождавшись ответа, потянула его подальше от фасадных уличных витрин прямо в комнату для менеджеров.
– Я уже вся извелась, – шептала она ему на ухо, расстегивая на нем пуговицы на рубашке, когда они оказались в комнате.
Давид стоял, как столб, а Марина уже ослабляла ремень на штанах пиццейолы, целуя
– У нас мало времени, сейчас ребята начнут подтягиваться, – прошептала Марина, усаживаясь на стол и стаскивая с себя трусики, которые только вчера купила специально для этого случая.
Давид спустил с себя джинсы и замер. Трусы трещали по швам, но мозг отказывался давать дальнейшие распоряжения похотливому телу. Перед глазами стояла Дашка в униформе пиццерии и улыбалась ему.
– Что с тобой, – спросила Марина, полулежа на столе с расставленными ногами в сексуальных чулках.
Наверное, даже дед Давида не устоял бы перед таким соблазном. Но внук натянул обратно свои джинсы и как-то виновато вздохнул. Марина, все еще находясь в той самой позе и не понимая, что происходит, сначала посмотрела на часы, а потом Давиду в глаза. Тот виновато повернул голову в сторону и, не решаясь что-то сказать, не дал никакого ответа.
– У тебя что-то случилось, – спросила еще раз Марина, уже встав со стола и начав спешно одеваться.
Давид хранил молчание. Он только засунул руки в карманы и нащупал гвоздь, который таскал теперь постоянно с собой, как предмет, дающий ему силу, решительность и смелость. Он сам приписал гвоздю такие мистические способности и искренне поверил в это.
– Понимаешь, – начал Давид.
– А ты не думал поменять свое отношение к той ситуации, в которой находишься?
– Это как? Смириться что ли?
– Смириться и поменять отношение – это две разные вещи.
– Что значит разные вещи?! Жопа она и есть жопа, как бы ты к ней не относился и чего бы там не менял!
– Неужели у тебя все так хреново? А по виду и не скажешь?
– Внешность обманчива. А вот что творится у человека в душе…
– Да ладно, не ной. Страдалец многоуровневый. Не видел ты еще, где раки зимуют. А страдания твои надуманы.
– Это почему же?
– Потому что нет у тебя конкретного плана, как достичь чего-то. Одни витания в облаках. И живешь так – пойду туда, сам не знаю куда. Вот и маешься, мученика из себя строишь. И все это не от безвыходности, а от слабости, от отсутствия силы воли и смелости.
– Вот те на. Загнал ты меня в угол… Хотя… Может быть ты и прав. Особой смелостью я никогда не отличался… Может еще по пиву?
– Чувствую, домой мы попадем сегодня не скоро… По пиву, так по пиву.
(из того же разговора на трамвайной остановке)
У Дашки, оказалось, есть парень. Причем вполне достойный. Но об этом Давид узнал потом, когда этот самый парень нарисовался возле пиццерии и провел довольно содержательную беседу с Иваном.
О своей симпатии к Даше Давид, естественно, ничего тогда Марине не сказал. Он что-то там плел о чувствах, которые почему-то не хотят просыпаться, о сердце, которое не обманешь, о том, что рано или поздно это все закончиться, а он не из тех, кто способен «вот так вот»… и прочую ерунду. Марина, конечно же, обиделась. Самолюбие ее было настолько задето, что она при всяком удобном случае то и дело давала Давиду замечания, что у него на рабочем месте то грязно, то пыльно, то заляпано, то еще что-то. В общем, в перерывах между заказами Давид драил рабочую зону днями напролет. Пару смен он относился к этому спокойно, понимая, в чем причина бешенства Марины, по-другому и не скажешь. Но потом это начало его напрягать. Он даже стал подумывать об увольнении.
Вспоминая разбитую губу и багровый глаз Ивана, бороться за сердце Даши Давиду вдруг перехотелось. Не то чтобы он струсил, а по причине того, что сердце симпатичной кассирши, как он решил для себя, было уже занято. А через неделю она уволилась.
Как-то в один из дней, совершенно устав от постоянных придирчивых замечаний Марины, Давид решил с ней серьезно поговорить. Дождавшись окончания смены, он предложил ей прогуляться. Они говорили долго, говорили обо всем на свете, пока уже ближе к полуночи не оказались у Давида дома. Родители уехали на пару дней к бабушке в деревню. Потом их диалог продолжился в постели. Правда, слов там было уже не так много, сплошные вздохи. В общем, что-то там у них закружилось, завертелось, и они начали встречаться, уже ничего и ни от кого не скрывая.
Прошло почти полгода.
Был выходной день и Давид бродил по одному из торговых центров в поисках подарка для Марины, у которой через неделю был День рождения. Там он и наткнулся на Дашу с тем самым парнем, который проводил воспитательную работу с Иваном.
– О, Давид, привет, – окликнула его Даша.
– Привет!
– Как ты? Еще там же работаешь?
– Пока да.
– Сережа, знакомься, это Давид. Помнишь, я тебе про него рассказывала, что у него самая вкусная пицца.
Сережа протянул руку Давиду и тот немного с опаской протянул свою.
– А это Сережка, мой братик.
– Да… Она мне все уши про твою пиццу прожужжала. А что там ваш менеджер недоразвитый, пришел в чувство?
– А кто его знает. Он сразу после Даши уволился. Не перенес, наверное, такого позора. Над ним ведь тогда все насмехаться начали.
– И правильно. Таких козлов надо лупить, пока у них мозги на место не станут.
– А ты сейчас где, – спросил Давид у Даши.
– А, – отмахнулась Дашка, – продавцом-консультантом в одном бутике.