Философский камень (Книга - 1)
Шрифт:
В Тимофее же радовала самостоятельность. Во всем, и главное - в мыслях. Он в отряд пришел уже с собственной точной целью - отыскать и наказать Куцеволова. И разубедить его, что сама по себе такая цель слишком мала, чтобы ее сделать единственной в жизни, было нелегко.
С первых дней Тимофей бестрепетно стал вступать с Васениным в спор, если был твердо убежден в своей правоте. А когда победителем все-таки оказывался Васенин, Тимофей не обижался, не затаивал досаду, сдавался открыто и честно. И еще: он хотел знать все, что знает Васенин. Он не давал ему покоя своими вопросами, и хотя, как и Сворень,
Все часы служебного времени Васенин проводил в политотделах дивизии, армии либо в беседах с красноармейцами, а вечерами писал статьи для своей военной газеты и газеты гражданской. Ему ничуть не мешало, что у него за спиной Сворень чистил оружие, а Тимофей читал книги и без конца засыпал вопросами: "А почему если луна оторвалась от земли, так не улетела совсем в безвоздушное пространство и обратно на землю не падает?", "Почему самый сильный холод - только двести семьдесят три градуса? Как это узнали?", "А тепло - самое большое - сколько градусов?", "Если богатство земли разделить на всех людей поровну, сколько на каждого человека придется?"
Любознательность Тимофея нравилась комиссару, книги для него он подбирал сам.
– Время наше такое, каждый час жизни дорог. Надо успеть узнать многое. Поэтому, Тима, больше читай, отыскалась свободная минута - читай. Пока есть возможность. Хочешь поступить в школу?
Тимофей глядел на него оскорбленно. В школу! Значит, ему тогда остаться в Иркутске, а Васенин с полками Красной Армии уйдет на восток и будет гнать белых до самого Тихого океана, пока им уже и места не сыщется на русской земле. Как же тогда с Куцеволовым? Кто найдет его? И найдет ли?
Васенин понимал Тимофея.
Отпустить сталь, сделать ее мягче - куда проще, чем закалить. Зачем же действительно отговаривать парня, отводить его в сторону от трудного и опасного пути, на который он сам встал так упрямо! Куцеволов для Тимофея сейчас - олицетворение зла, узел, в который стянута вся его ненависть к подлости, к несправедливости, к насилию. Он убийца матери, убийца близких людей, он отнял у Тимофея самое дорогое. Но день за днем, и парнишка начнет разгадывать в своем Куцеволове еще и классовую сущность врага. Он не станет тогда, как теперь, злиться, что Красная Армия вся целиком не устремилась в погоню за этим дерьмовым поручиком, он поймет, что настоящий враг и его собственный, и народа всего - это куда опаснее, сильнее и злее, чем один Куцеволов.
– Хорошо, быть по-твоему, Тима, - соглашался Васенин. - Только имей в виду, спуску тебе я не дам.
В шесть утра, когда объявлялся в казармах подъем, Васенин будил Тимофея заниматься вместе с красноармейцами строевой подготовкой. Вместе с ними Тимофей ходил на стрельбище.
Гражданским наукам отдавалась вторая половина дня. Вечером дома начинались "экзамены".
Потом, совсем уже перед сном, Васенин вслух по памяти читал стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова,
Память у Васенина была изумительной. Полуприкрыв глаза рукой, он начинал тихо, торжественно: "Велик, богат аул Джемат, он никому не платит дани; его стена - ручной булат, его мечеть - на поле брани..." Тимофей слушал стихи, каменея от страха: вдруг комиссар оборвет чтение, не дойдя до конца. После таких вечеров Тимофей долго не спал, потрясенный красотой образов и силой мысли, заключенных в звонких чеканных строчках.
Случалось, Васенин вслух перечитывал записи капитана Рещикова. Слегка посмеиваясь, высказывал свои замечания. Сворень пренебрежительно кривил губы.
– Да что там читать, товарищ комиссар? Чего слушать? Фантазия какая-то!
Тимофей сидел, напряженно сдвинув брови.
– А ты, Тима, чего хмуришься?
– Думаю, товарищ комиссар. Вот прочитали вы снова эти слова про жизнь... Все-таки что это такое?
– Жизнь? Что такое жизнь?.. Вообще-то очень просто: покамест человека ноги носят - вот это и есть его жизнь.
– А у капитана Рещикова...
– У капитана Рещикова! Ты хочешь сразу получить философское определение? Слушай, а что такое философия?
– Н-не знаю...
– Так вот, Тима, давай мы сперва усвоим это, а потом уже станем софизмы капитана Рещикова разгадывать. И на пути к философскому познанию сущности жизни ты сначала ответь мне: как приводятся простые дроби к одному знаменателю?
Тимофей, насупившись, пытался ответить, а Сворень хохотал, самодовольно кричал издали:
– Тимка, кинь ты мне сюда эту муру беляцкую! Сожгу в печке. Не то алхимиком станешь. Золото из конского навозу начнешь варить. А так, как ты сказал, дроби делят, а не приводят к одному знаменателю. Эх ты, философик!
Тимофей сразу ощетинивался, когда Сворень начинал издеваться над капитаном Рещиковым и его записками. Не видел же, не видел Сворень даже в глаза этого капитана! Как можно так о нем говорить! Капитан был умный, честный, справедливый, хотя и беляк. Ну что же! Он несчастный был. Разве такие записки дурак напишет? Вон даже сам комиссар над ними хотя и посмеивается, а все же иногда и серьезно заметит: "Н-да, похвальная одержимость. Быть бы человеку крупным ученым. Не в ту сторону направил он свой талант. Вместо света в тьму полез, в мистику..."
Тимофей прикидывал на себя слова Васенина. Уж чего-чего, но одержимости и у него хватит. Только сразу не сбиться, пойти куда надо, "в ту сторону". Он бережно принимал из рук Васенина тетрадь капитана Рещикова, прятал в свой вещевой мешок. Пусть лежит пока. Сжечь, как советует Сворень, не долго, в огне все сгорит. А вдруг тут, в непонятных знаках, которые еще не смог разобрать даже и комиссар, заключена какая-нибудь тайна великая? Тайна жизни, неба, земли...
5
Сам ли Васенин находил себе дополнительную работу или работа находила его, но уже через неделю-другую после вступления 5-й армии в Иркутск, он, помимо своих прямых обязанностей, взялся вести политкружок на обувной фабрике, выступать на городских митингах с докладами о текущем моменте.