Философский камень Медичи
Шрифт:
– Да, тех, кто остался в живых, – подтвердила Кася.
– И чем же я могу вам помочь? Хотя догадываюсь, новое исследование?
– Да, – просто подтвердила она.
– И оно касается?
– Софьи Палеолог, Ивана Третьего, Лоренцо Медичи и Философского камня, – перечислила она.
– Взрывоопасная смесь, хоть и интересная! – задумчиво произнес он.
– Очень интересная, – без особого энтузиазма подтвердила она, – только пока я заблудилась в трех соснах и никак из них выбраться не могу.
– Опишите-ка мне эти сосны? – с явным интересом попросил Сотников, в нем
– Это долгая история, – попыталась было отвертеться Кася.
– Как ни странно, я располагаю временем, а потом я и не обязываю вас все рассказывать.
– Хорошо, – согласилась Кася и как можно связнее изложила ситуацию. Не упомянула она только об одном: трагической кончине отца Антонио.
– Магистериум, – усмехнулся на другом конце телефонной линии Сотников, – то, что он не давал спать спокойно нескольким поколениям Медичи, это исторический факт.
– Да? Вы об этом знаете?
– Конечно, когда где-то в тысяча четыреста шестидесятом году греческий монах, не помню его имени, привез из Македонии во Флоренцию греческую рукопись с неполным списком Герметического свода, Козимо Медичи приказал своему личному переводчику срочно перевести Гермеса Трисмегиста. Хотя в это же время привезли рукописи Платона, других знаменитых философов, но Марсилио Фичино приказывают все отложить и в первую очередь переводить весьма туманный свод, содержание которого до сих пор не очень уж и понятно. Ситуация поразительная: имеется собрание сочинений самого Платона, но Козимо требует спешно перевести Гермеса, и знаете почему?
– Тысяча четыреста шестидесятый год? Козимо уже стар… – медленно начала она.
– И он хочет прочитать Гермеса раньше, чем умрет! – продолжил ее мысль Сотников.
– Значит, он действительно верил, что Путь Света существует, и надеялся вступить на него, – не очень уверенно начала Кася.
– Не только. Древняя египетская мудрость уже тогда вызывала восхищение и поклонение. Египет старше Греции, и Трисмегист старше Платона. Для ренессансного человека было чем древнее, тем ближе к божественной истине, к началу начал. А Козимо был именно таким человеком, и не думаю, что он оплачивал поиск рукописей по всей Европе и Ближнему Востоку из интереса личного спасения. Во всяком случае, я никогда не представлял его таким. Хотя, может быть, где-то в глубине души его и жила надежда… почему бы и нет: победить старость и смерть. Этого мы уже никогда не узнаем!
– Но откуда эта уверенность Лоренцо, что шестнадцатый или какой-то там по номеру трактат, я, честно говоря, в этом окончательно запуталась, находится в библиотеке Софьи?
– Представьте себе: уже третье поколение Медичи безуспешно ищет книгу. За это время эмиссары Медичи перерыли все существующие в Европе и на Ближнем Востоке библиотеки. Но осталась одна-единственная и самая богатая – Константинопольская. Ни одна из существующих библиотек тогда не могла сравниться с сокровищами, собранными византийскими императорами. В течение десяти столетий поколения и поколения агентов, переписчиков, библиотекарей, архивариусов, клерков, переплетчиков работали над ее созданием. Только нарисуйте себе мысленно все, что в ней могло находиться…
– Не все, кое-что и оказалось в обозе Софьи. Кстати, я думаю, мы можем перейти на «ты».
– Хорошо, перейдем. Так вот: именно в библиотеке Зои Палеолог. Так что все, что ты ищешь, вполне и вполне реально. Что касается же смерти Ивана Молодого, то это еще та загадка. Когда-то она и меня самого заинтересовала. И сама знаешь, что официальной версии о смерти от подагры не верили ни современники Ивана Молодого, ни потомки. А Софья была идеальной кандидатурой в отравительницы. Тем более яд считался женским оружием. Но честно говоря, у меня всегда имелись сомнения.
– Почему? – заинтересованно спросила она.
– Слишком просто.
– Не любишь простоты?
– На самом деле люблю. Но дело не в ней. Так сразу и сказать трудно, дай мне время подумать и поискать.
Как ни странно, но после разговора с Сотниковым Касе стало легче, словно она нашла неожиданного и очень ценного союзника. Поэтому больше о своем деле решила не задумываться, а взять небольшой уик-энд и наконец съездить к Ирине. Ее подруга уже не первую неделю укоряла Касю в том, что она совершенно ее забыла. В конце концов Кася вполне могла себе позволить отдых. Тем более как раз после отдыха в ее голову приходили самые лучшие мысли.
Но, перешагнув Иринин порог, поняла, что перенеслась из огня да в полымя. Вместо вечера в дружеской компании попала на один из тех светских приемов, которые так любила организовывать ее подруга. В большом, специально продуманном для таких случаев салоне гомонила толпа. Осмотревшись, Кася заметила около камина Ирину с тем, кого меньше всего ожидала здесь увидеть. Прямо напротив нее со стаканом виски в руке стоял… Петер Родэнбург.
– Наконец-то, а я уже думала, что ты в очередной раз решила исчезнуть не попрощавшись, – обрадовалась ее появлению Ирина, – и кстати, позволь тебе представить нашего нового гостя.
– Мы уже знакомы, – холодно произнесла Кася.
– Замечательно, – Ирина сделала вид, что не заметила холодного тона подруги, и ретировалась.
– Не знал, что имеем общих знакомых, – с легким поклоном произнес Родэнбург, – удивительное стечение обстоятельств, не правда ли?
– Вы уверены, что это всего лишь стечение обстоятельств? – процедила Кася.
– Я уверен, а что, у вас в этом есть сомнения?
– Некоторые, – подтвердила она, – я не люблю совпадений.
– Давайте не будем об этом и переведем разговор на какие-нибудь нейтральные темы, например, какая прекрасная сегодня погода! – с притворным воодушевлением воскликнул он.
– Если не ошибаюсь, то пять минут назад шел дождь, – саркастически вставила Кася.
– Дождь может тоже считаться хорошей погодой, когда он не очень сильный или в период засухи, например, – возразил ей Родэнбург.
– Ну вот на этом интересном эпизоде мы наш разговор и закончим, – твердо произнесла Кася.
Она развернулась и демонстративно отошла от голландца, но тот сдаваться не собирался.
– Извините за настойчивость, но я все-таки хотел бы наш разговор продолжить, – перерезал он ей путь к отступлению.