Философский камень
Шрифт:
— Да, да, дорогая, я все понял, — сказал Виктор, когда Густа закончила свое эзоповское сообщение. — Но так бывает: по календарю сейчас уже март месяц, а в природе еще полная зима.
Иными словами, генерал Грудка очень отстал от времени.
Густа рассмеялась, она тоже все поняла.
Вообще, им нравилось обоим иногда поупражняться, даже дома, в таком способе ведения разговоров.
Но тут же Густа оборвала смех, голос ее зазвучал жестко и сухо, а у Виктора телефонная трубка чуть не выпала из
— Вацлав, я еще должна сказать: в четверг убита Руберова.
— Анка?… — Он несколько минут молчал, оглушенный. В комнате словно бы стало теснее, потолки ниже. — Кто убил? Где? При каких обстоятельствах? Теперь он кричал во всю силу: — Густа, ты слышишь меня? Может быть, это ошибка?
— Слышу хорошо. И понимаю хорошо. Ошибки нет никакой. Все проверено. — Густа нисколько не волновалась, и от этого Виктору было еще тяжелее. — Убили в Судетах.
— Кто? Кто? — настойчиво допрашивал Виктор.
— Сообрази сам… Ведется расследование, но это, разумеется, ничего не даст. Руберову нашли у дороги между Бжезовой и Карловыми Варами. Вероятно, ее увезли из дому. Вот и все, что мне известно.
— А мальчик? У Руберовой был мальчик…
— Об этом я ничего не знаю, Вацлав. Если хочешь, я попрошу Марту от твоего имени позвонить пану Руберу и выразить соболезнование.
— Да, да, сделай это, пожалуйста…
И, выслушав ласково-сухие пожелания Густы счастливой дороги, хорошего настроения, крепкого здоровья, ответив такими же нежными, но совершенно бесчувственными словами, Виктор закончил разговор.
Ему хотелось плакать, кричать от горя, но что-то сдавливало горло, и глаза были сухими. Он упал на постель, зарылся лицом в подушки.
«Анка, Анка, — повторял он про себя. — Как пусто будет без тебя на свете! Может быть, это я во всем виноват? Прости меня, Анка! Если бы я это знал! Если бы я это…»
Может быть, следует немедленно вернуться в Прагу? Поискать мальчика, устроить его судьбу? Анку, конечно, похоронили, но поклониться свежей могиле — его священный долг и прямая обязанность.
Виктор лежал и надсадно вздыхал, не зная, какое принять решение.
От подушки слабо пахло весенними ландышами. Видимо, перед ним этот гостиничный номер занимала какая-то дама. И этот приглушенный нежный запах словно бы уводил Виктора на лесные поляны окрест деревни, в которой поселилась было Анка и где он с нею вдвоем провел так много радостных, счастливых часов.
Зачем он увез ее из этой деревни в Судеты? Анке необходимо было лечение карловарскими водами. Помимо психического расстройства, врачи обнаружили язву желудка. Но если бы он знал…
Он не заметил, как задремал. Так с ним всегда случалось в тишине после нервной встряски.
Открыл глаза Виктор, когда в комнате стало уже значительно светлее. Метель стихла. И хотя солнце еще не
Виктор ушел в ванную, тщательно чистил зубы, брился и все думал, думал об Анке, о ее трагической гибели! Конечно, больше всего в этом виноваты Шпетка и Мацек. Если бы можно было предвидеть, что их настойчивость…
Да что там! Анка и сама могла бы сообразить…
Скоро должен позвонить секретарь посольства относительно выезда на аэродром. А как погода? Виктор подошел к окну. Погода явно улучшается. Сколько прошло времени после разговора с Прагой? А очередь на Красную площадь все так же бесконечна. Только теперь она медленно течет, и люди, немного согревшись, распрямили плечи.
Если позвонит секретарь посольства, что ему сказать? Поездка в Сибирь отпадает? Нужен билет до Праги? Но вернуться обратно в Чехословакию только ради того, чтобы постоять несколько минут над мокрым могильным холмиком и положить на него живые цветы…
Густа не подаст вида, но это ее больно заденет.
Напрасно он задавал ей и вопросы о мальчике. Безусловно, пан Рубер взял его к себе. Как же иначе? О судьбе сына нечего беспокоиться…
Смерть Анки, конечно, дело рук Пахмана и его теперешних друзей. Но к нему обвинения не пристанут. Даже если окажутся прямые улики. Не то сейчас время, чтобы судить генлейновцев за убийство еврейской женщины, связанной с коммунистами. Густа отчетливо дала это понять. А Густа все знает.
Вот и звонок из посольства.
— Да, слушаю. Добрый день! Благодарю… Готов… Впрочем, возможно, я вынужден буду вернуться в Прагу… Да, и для меня это полнейшая неожиданность… Но бывает, знаете… Нет, нет, дома, к счастью, все благополучно, я только что разговаривал по телефону с женой. Сердечно признателен вам за заботу… Да, я вам позвоню непременно. Полагаю, что все должно решиться в течение пятнадцати-двадцати минут. Ну, полноте, чем я вас интригую! Просто я… немного не в своей тарелке. А путь не близкий… Нет, нет, что вы, врача мне не требуется, не беспокойтесь… Да, я непременно позвоню.
Виктор положил трубку. Возвращаться обратно — не избежать беседы с послом. А посол — человек дотошный. И ему не объяснишь, кто такая Анка Руберова и что она для него, для Вацлава Сташека, значит.
Взгляд Виктора притягивала теплая одежда, сложенная в: углу. Все подготовлено, все. По высшему классу. И есть надежда привезти много ценного…
Ах, Анка, и зачем тебе нужно было в такое сложное время связываться со Шпеткой, с Мацеком! Вот и накликала на себя беду.
— Виктор вдруг замер. Но ведь если ему сейчас поехать туда, так или иначе связать свое имя со всей этой историей… Чем тогда она кончится для него?