Филумана

Шатилов Валентин

Лыцар слабо охнул, звякнул палашом, выпавшим из пальцев, и осел бесформенной кучей на каменный пол.

Двое других остановились над ним в недоумении. Светили факелом. Искали рану, стрелу, кровь – хоть что-то. Громко переговаривались, не зная, что и подумать. Потом стали звать других дозорных, которые наконец появились из бокового перехода. Но мы в это время уже карабкались вверх по лестнице.

И до того яруса, на который мы взобрались, звуки переполоха, случившегося ниже, практически не доходили.

Мы пристроились сначала за одной патрульной группкой лениво переговаривающихся дозорных лыцаров. Потом,

вовремя свернув в боковое ответвление, оказались намного впереди другой группы. А там уже замаячило пустое, свободное от патрулей пространство стены, отгораживающей кремль от пустохляби.

Я уж собралась перевести дух – да не тут-то было! Видимо, неожиданная смерть дозорного, да еще в тот момент, когда он собирался поднять тревогу, не прошла незамеченной. Несколько дополнительных нарядов были посланы прочесать все прилегающие переходы и анфилады. И одна из этих дополнительных групп медленно, но неотвратимо надвигалась на нас. «Ну зачем, зачем вам этот участок стены?» – мысленно возмутилась я, но одними своими эмоциями остановить их не могла.

Выход был один – карабкаться еще выше, уже на самую верхнюю площадку, на свежий воздух.

Бокша дышал позади, как загнанная лошадь. В мыслях у него была сплошная паника: вновь ему не удавалось толково ухаживать за княжичем – не было сил. Бокша то пытался взгромоздить Олега на себя, то вновь ставил на пол и вел за руку, спотыкаясь в полумраке. Мысли его скакали, он не думал, куда мы идем, – для этого есть госпожа. Но вот сам путь уже становился для него почти непреодолим.

О чем думал мой сын – не знаю. Я увидела его большие глаза, только когда мы вылезли наконец на зубчатый верх стены, прямо под серое низкое небо, на ледяной порывистый ветер.

Стояла зима этого мира – почти такая, какую я покинула, ухнув в песчаные волны пустохляби. Или совсем ранняя весна.

На востоке лимонно-желтая полоска над угрюмым горизонтом отмечала место, откуда должно было появиться солнце. Чтобы тут же нырнуть в облачный слой.

Я моментально покрылась мурашками, обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то сохранить калории тепла. А каково моему мальшгу – в одном хитончике из старой простыни?

Бокша прижимал его к своим ногам. Стоял сгорбившись и так трудно дыша, что даже голова его слегка кивала в такт дыханию, будто все время соглашаясь с чем-то.

А малыш… Он не дрожал. Не кутался зябко в хитончик. И не выглядел измотанным нашими суетливыми перебежками. Он быстро, с некоторым недоумением в серьезных глазах взглянул на меня: дескать, чего было так нестись? – и, повернув голову, заняпся осмотром нового для него мира. Мира поверхности. Тем более что высота стен давала отличный обзор.

– Бокша, спрячемся туда! – Я потянула моего акта за уступ стены, куда ветер не должен был задувать настолько уж сильно. Бокша устало кивнул, приговаривая: – Олег Михалыч, нам туда… – поплелся вслед за мной, ведя княжича за руку.

После голой стены закуток показался мне чуть ли не раем. Самое время, чтобы все-таки осмотреться как следует и подумать о будущем. Осмотреться, конечно, мысленным взором. Глазами что я могла увидеть? Каменный лабиринт стен, островерхие крыши башенок на фоне сизых туч и рассветной желтизны? А мне нужны были мысли, чувства и, главное, намерения засевших в кремле врагов. Чтобы с учетом этого всего построить

собственные планы.

Я прикрыла глаза, пытаясь среди множества личностей, беспокойными факелами горящих вокруг, выделить чью-то руководящую волю. Может быть, Георга Кавустова? Если его не убили тогда же, когда похоронили меня в песчаной трясине…

Кавустова вроде не было. Может, и правда, он давно уже покойник?

Зато я нашла другой очаг властной мысли. Даже два. В районе княжеских палат – а где же еще быть начальству?

Один пребывал в рыцарском звании, с гривной на шее, другой – простой волхв. И обсуждали они оборону кремля во время предстоящего штурма.

Ага! Значит, штурм все-таки будет? И кто же у нас среди штурмующих?

Я попыталась рассмотреть что-нибудь вдали, с той стороны кремля, в районе городских домов… Нет, слишком далеко. Легче узнать что-то о штурмующих, просмотрев мысли обороняющихся.

Я вновь переключила внимание на разговор начальства.

А начальство недоумевало. Штурм? Какой может быть штурм неприступного Киршагского кремля? Противник за стенами явно стягивал полки, но пытаться покорить кир-шагские стены мог только недоумок. Среди нападающих же недоумков вроде как и не было, а был князь Михаил, отличившийся при взятии Вышеграда (Ура! Михаил здесь, где-то рядом, жив-здоров! – возликовала я), да молодой безгривен-ный князь Зиновий.

– Может, – предположил один (кажется, лыцар), – это они от отчаяния? Ведь известно же – к Киршагу быстрым маршем направляются верные государю полки. Говорят даже – с самим царом во главе! Потому, может, князья так и торопятся, чтоб не оказаться в клешах между неприступными кремлевскими стенами и паровым войском? – Или ждут измены внутри кремля, – предполагал второй начальник, из волхвов. – Было же предсказано – дважды падут киршагские стены, оставшись стоять неколебимо! Один раз пали, когда сотня покойного лыцара Кавустова, перехитривши гарнизон, вошла в кремль через открытые ворота (так-так, помер-таки Георг, что ж, одной проблемой меньше). Будет ли снова то ж? Крепки ли ворота? Надежен ли отряд, их охраняющий?

– Вполне надежен, – отмахивался лыцар. – Никакой измены быть не может!

– Так ли? – качал головой волхв (я уже довольно четко видела его глазами собеседника-лыцара). – А переполох сегодняшний? Ходил же кто-то внутри кремлевских стен! И даже убил дозорного неведомо как!

– Княгиня – чудо!… – тронул меня за рукав Бокша, отрывая от наблюдений.

Я открыла глаза, повернулась туда, куда мой ант тыкал пальцем левой руки, мелко крестясь правой.

И точно – чудо. Три воздушных шара, быстро летящих над Киршаговой пустохлябью к неохраняемой части кремлевских стен. Если после этого из песчаных волн всплывет еще и атомная подводная лодка, я уже ничуть не удивлюсь!

И кто у нас такой бесстрашный воздухоплаватель?

Я прищурилась, но разглядеть человеческие фигурки, копошащиеся в корзинах под шарами, не было никакой возможности – слишком далеко еще.

Тогда я закрыла глаза.

Ну вот, так-то гораздо лучше! Над равниной пустохляби мысли одиноко висящих в пустоте людей были как на ладони. В двух корзинах четыре человека, в одной – три. И некоторых из этих людей я очень даже хорошо знаю. Например, своего воеводу Никодима. Или лыцарова отпрыска Каллистрата Обо-лыжского.