Филумана
Шрифт:
– Ну так отчерти на песке место, на которое въезжать собираешься, чтоб они не заходили на него. Тогда и не попадут под машину, – посоветовала я.
Две линии, уходящие от невидимой дыры, были тотчас прочерчены, суровый приказ не заходить между ними дан.
– Великий князь, – осмелев, обратился к Михаилу мужик. – А водички можно поискать? Пить очень хочется…
– А есть не хочется? – грозно свел брови Михаил.
– Хочется, господин, – приуныл мужик.
– Давайте все-таки поездим, осмотримся, – снова предложил Михаил.-А эти пусть сидят здесь, стерегут дыру!
– Вот и посмотрим, как анты приказ великокняжеский выполнят! – хохотнул Зиновий, нисколько, впрочем, не сомневаясь, что приказ будет выполнен.
И ошибся. За время нашего краткого отсутствия мужик успел выйти как раз на середину между двумя запретными линиями.
Об этом мы узнали по тому, что Камаз, перелетев сквозь пространственную дыру, не опустился на песок, а, наоборот, неожиданно взмыл вверх. И потом уже совершил посадку.
– Что это с ним? – удивился Михаил. А когда мы выглянули наружу, то поняли. Камаз перелетел через голову мужика-остолопа. Впрочем, даже не задев его.
– Да уж, такой не задавит, – уважительно погладила я гранитный бок нашего автомобиля. А Михаил только цыкнул на глупого мужика да прикрикнул на бабу: – Что ж тй за мужем не следишь?
– А он мне и не муж… – растерялась баба.
– Чего ж рядом сидели?
– Где?
– В песке!
– Каком песке? Михаил махнул рукой: – Ладно, ну их. Но только на охране входа я таких бестолочей оставлять не могу. С такой охраной мы здесь навеки застрянем.
– Придется мне опять с ними оставаться, – вздохнул Зиновий. – Вы хоть возвращайтесь поскорее, что ли…
– Воду найдем – сразу вернемся, – заверил Михаил. «Вот когда пригодился бы склад пищевых плиток из пещерной базы под Киршагом, – грустно подумала я, – Да кто ж знал?»
Мы нашли воду почти сразу. Оазис шевелил в темноте листвой деревьев и журчал большим водоемом. По крайней мере, от жажды никто не пропадет. Да и будет где спрятаться от дневного солнца этой мятной пустыни.
Мужика с бабой мы, вернувшись, забрали с собой в оазис. Снова посадили их на каменную крышу машины, приказав держаться как следует, обеими рукам. Так и оттранспортиро-вали под листву нового мира.
А затем, уже с Зиновием, вернулись обратно, в наш агонизирующий мир.
– Надо бы указ написать. Великокняжеский, – задумчиво предложила я, пока мы скользили над песчаным пологом к своему лагерю. – А, Михаил?
– До указов ли? – буркнул Зиновий.
– А как иначе можно дать указания господам? Надо же им знать, что выход найден. Какой-никакой, но найден! Так что пусть господа срочно займутся отловом своих антов. Да голутвенных. Мы, втроем, не сможем ведь всех согнать к дыре? Пусть господа и отправляются по своим уделам. И гонят антов сюда. Или хотя бы тех из них, кого смогут поднять из апатичного сидения и лежания. Пока их подданные не повымерли все. Прямо сюда, к подножию Вулкана, пусть и ведут!
– А здесь уж я на Камазе буду их перевозить наверх – в дырку! – кивнул Михаил.
– Да, еще надо записать, чтоб хоть немного еды с собой тащили. Хотя бы на
На том и порешили.
Последующие два месяца прошли у меня как в тумане.
Собирать воедино и заставлять хоть что-то делать массы людей, которые хотят только одного – чтобы их не тревожили, – очень тяжелая работа. А народу в Сурожском княжестве, на котором я сосредоточила свои усилия, оказалось немало!
Брели по сурожским дорогам и безвольные стада антов из Скарбницы, Угнани. Господа гнали их в сторону Киршага. Особенно много было из Угнани —Яков, очнувшийся от депрессии, сумел организовать там спасательные мероприятия просто с образцовым размахом.
Уже в пределах Кравенцовского княжества мы встречались с другими толпами антов, – которых гнали с севера, со стороны бывшей столицы и окрестных княжеств.
К сожалению, царово величие напрочь отказалось помогать нам в этом. Морфей, скинувший с себя волхвовский прессинг, вдруг возжелал стать самовластным повелителем. А все предложения направить людей в кравенцовские пределы воспринимал только как покушение на царову власть.
Некоторое время я пыталась возражать царову величию, обвинявшему Михаила в том, что великий князь задумал собрать у Киршага всех людей только лишь для того, чтобы потом сесть на царов престол. Но поняла, что взывать к доводом разума бесполезно: вместо одного железного занавеса в даровых мозгах появился другой, снова отгородивший его величие от реальности.
Приходилось действовать самостоятельно – прежде всего через князей Великого собора. Так мы и поступили.
А потом уже и собирать стало некого. Если находились люди, лежащие на земле или на полу в своих домах, то они оказывались мертвы. И заполнены белесым песком – пустох-лябь старательно вползала во все открытые отверстия – в том числе рты, ноздри, уши людей, безучастных к своей судьбе.
Удалось спасти по несколько пар почти из каждой породы домашних животных. Их после людей Михаил тоже перевез в новый мир. Напоследок я отрядила сурожских господ собирать запасы семян и сохранившихся саженцев – растительность в оазисах, в изобилии разбросанных по пустыне нового мира, не была съедобной. Придется заново, уже на новом месте, пытаться сформировать экологию, годную для поддержания жизнедеятельности людей…
А когда я совсем собралась покидать омертвевшие и обезлюдевшие сурожские пределы, еще одна мысль посетила меня. О сыне, который может вернуться сюда – и не найдет никого и ничего…
Я грустно постояла возле стены бывшего имения Шагировых. Стены, через которую мне уже не суждено проникнуть.
Белесый песочек неслышно, деликатно перекатывался у меня под ногами. В парке качались корявые сухие ветви так и не распустившихся деревьев. Возле невидимой пространственной калитки я вывалила для Олежека все золото, серебро и драгоценности, которые смогла найти в имении. Если он вернется, пусть возьмет хотя бы этот, последний, дар родного, умершего мира.