Филумана
Шрифт:
Наверно, я в этот миг взбеленилась и озверела. До совершенной беспощадности. Ледяными от бешенства руками я раздвинула, вспорола тушу урагана, вошла в его воронку и свирепо осмотрелась. Урагану было больно, неприятно и неудобно от моего присутствия внутри. Он напрягся, пытаясь выпихнуть меня обратно, он даже замедлил свое верчение. И это позволило среди десятков, сотен, тысяч лиц, погребенных в его смерчевых недрах, углядеть бледное, опустошенное лицо Михаила.
Не теряя ни секунды, я ухватила моего князя за безвольно проплывающую мимо меня руку и потянула к себе. Назад.
Тайфун, освободившийся от моего присутствия, отшатнулся, отпрыгнул, как чудовище, столкнувшееся с непреодолимым и опасным препятствием.
– Княгиня… – прошептал Михаил.
И это был его голос.
Он смотрел на меня – и это был его взгляд. За этот ласковый, обожающий взгляд я готова была уничтожить хоть сотню свирепых чудовищ, посмей они только покуситься на моего князя!
– Идемте, княгиня, нас ждут, – нежно прошептал Михаил.
И, взяв мою руку в свою, повел по ковровой дорожке.
Чудовищный вихрь, который продолжал метаться по огромной зале покоев как подраненное животное, судорожно отпрыгнул прочь с нашего пути.
А я наконец разглядела источник этого вихря. Он сидел на величественном даровом троне – парень, почти подросток. Одного возраста со мной, а то и моложе. Бледный, худой до изможденности, нелепый под своим пышным малиновым балдахином, в роскошной паровой короне, со скипетром и державой в маленьких костлявых ладошках. Неподвижный взгляд глубоко запавших глаз, обведенных нездоровой желтовато-сиреневой каймой, был прикован к моему лицу.
– Князь Квасуров и княгиня Шагирова! – с торжественной гулкостью было провозглашено за нашими спинами, как только мы достигли края дорожки.
Михаил опустился на одно колено, я склонилась в поясном поклоне.
Воцарилось молчание.
Ураган метался по залу, поминутно захлестывая и выбрасывая из своей утробы чьи-то личности, образы, мысли, надежды… Парень на троне был не просто напряжен – каждая его мышца, казалось, была вытянута в струнку как при умопомрачительно сильной головой боли. Я видела однажды пациента с водянкой мозговых оболочек (если правильно запомнила диагноз), он лежал на больничной койке вот так же вытянувшись, напрягшись, боясь хоть чуть шевельнуться, чтобы не усилить и без того невыносимую головную боль.
– Царева милость на княжение в Суроже княгиней Ша-гировой получена. Правь восторжествовала.
Голос, раздавшийся с трона, был тише вздоха ветерка, но отдался эхом по всему залу покоев.
Я вторично отвесила поясной поклон. Как все просто! Стоило ради этого тащиться в Вышеград?! Может, хоть грамотку какую красивенькую дадут. Удостоверяющую, что податель сего… Нет, не податель. Не знаю. Короче, сертификат, свидетельствующий, что я действующая всесильная княгиня…
Бесцветные полоски паровых губ вновь разомкнулись.
– Просьба на разрешение брака между князем Квасуровым и княгиней Шагировой…
– Но я ни о чем таком не просила! – возмущенно выкрикнула я, от негодования забыв, где и с кем говорю. Повисла пауза.
– Княгиня… – ошалело пробормотал Михаил. И мягко сжал мою ладонь.
– Я ни о каком браке
– Княгиня… – В голосе Михаила был испуг. – Вы не хотите венчаться со мной?
– Я не просила ни о каком браке, – как заводная кукла, снова произнесла я. И это были единственные слова, которые я знала в тот момент. Все остальное богатство русского языка начисто вылетело из головы.
Михаил побледнел как полотно – не хуже чучела на троне
Пауза затягивалась.
– Я… – начала я, не зная, как продолжить. Но новое изъявление царовой милости, к счастью, остановило меня.
– Эта просьба будет рассмотрена позже.
Тихий голос со стороны трона продирал до самых внутренностей. Хотелось крикнуть этому парню: «Да вы же серьезно больны! Пожалейте себя – разве можно доводить организм до такого состояния!?» – Уединенция окончена! – гулко провозгласил глашатай за нашими спинами.
Михаил поднялся с колена, мы, склонив головы, попятились к дверям.
– Княгиня, вы отказываетесь выходить за меня? – задумчиво спросил Михаил в карете.
– Мы вообще не говорили с вами об этом, – сообщила я, отвернувшись к окошку.
– Давайте поговорим, – предложил он. Я пожала плечами.
– Княгиня, – вдохновенно начал Михаил.-Я прошу и умоляю: выходите за меня!
– Для чего? – нетерпеливо прервала я его речь.
– Как это? – не понял он. – Будем мужем и женой.
– Ну и что?
– Детишек нарожаем…
Я живо представила себя в родильном зале в качестве роженицы: испарина на лбу, мокрые от пота, спутавшиеся волосы, злая акушерка требует: «Тужьтесь, мамочка! Я кому сказала – тужьтесь! Орать раньше надо было, когда с мужиком ложилась!» – Заманчивое предложение, князь… – вздохнула я. – Только такими посулами и можно завоевать женское сердце.
– Но я люблю вас! – сообщил Михаил. – Я каждый день доказываю вам это!
– Ваши доказательства… м-м… очаровательны, – не могла не согласиться я. – Но они относятся, скорее, к области физиологии…
– Хорошо, я докажу вам по-другому! Вы ведь не читаете моих мыслей – я правильно понял?
– Да. А это означает что-то особенное? —заинтересовалась я.
– Еще как означает! Знаете ли вы, княгиня, одно простое правило: дополнительный подарок, которым может одарить княжеская гривна, действует во всех случаях, кроме тех, когда это действие направлено против любимого человека. А, не знали! Мой отец, князь Никита, попробовал однажды нарушить это правило. Разругавшись как-то вдрызг с моей матушкой, в ярости хотел спалить ее своим огненосным взглядом. Надулся, стал красный как рак, потом чуть не упал замертво от напряжения, а закончилось все тем, что спалил новенький буфет позади нее. А ее пламя даже не коснулось! Ведь он не мог причинить ей никакого вреда – потому что любил без памяти. Ну, потом было примирение, они плакали, обнимались… А в тот страшный год, когда она умерла… Я вам рассказывал… Он ведь так больше и не женился. Мы. Квасуровы, – однолюбы. И вы не читаете моих мыслей по той же простой причине – вы любите меня!