Финал
Шрифт:
– Значит, вот что ты делаешь, да? Соблазняешь неопытную девушку в ее собственном доме, прямо под носом у ее матери?! Тебе должно быть стыдно за самого себя!
Патч взял меня за руку и крепко сжал:
– Как раз наоборот, Блайт. Ваша дочь для меня значит все. Абсолютно все. Я люблю ее, вот и все. Все очень просто.
Он говорил со спокойным достоинством, но подбородок его был словно выточен из камня.
– Ты сломал ей жизнь! С той минуты, как она познакомилась с тобой, все пошло кувырком! Ты можешь
Я цеплялась за руку Патча, отчаянно бормоча мысленно бесконечное «прости, прости, прости! Мне так жаль…».
Все лето я провела под замком в деревенском доме в каком-то медвежьем углу против своей воли. Организатором моего похищения был Хэнк Миллар, но моя мать не понимала этого. В ее памяти была выстроена прочная стена, некий фильтр, который пропускал к ее сознанию только хорошее об этом человеке и не давал воспринимать информацию о его отрицательных поступках и чертах. И виноваты в этом были Хэнк и эта «дьявольская сила». Мама свято верила, что в моем похищении участвовал Патч, и для нее это было так же очевидно, как и то, что солнце встает на востоке.
– Пожалуй, мне стоит уйти, – сказал Патч, пожимая мне руку и мысленно обещая: «Я тебе позвоню попозже».
– Да уж, я тоже так думаю! – крикнула мама, ее грудь ходила ходуном от тяжелого дыхания.
Она отступила в сторону, выпуская Патча, но тут же преградила дорогу мне, не давая выйти из туалета.
– Ты наказана, – сказала она голосом, в котором звучал металл. – Наслаждайся этой вечеринкой, потому что это твой последний выход в люди на долгое, очень долгое время!
– И ты даже не выслушаешь меня? – закричала я, возмущенная тем, как она выгнала Патча.
– Мне нужно время, чтобы успокоиться. В твоих же интересах предоставить мне эту возможность. Неисключено, что завтра я смогу с тобой поговорить, но сейчас меня не интересуют никакие твои оправдания. Ты солгала мне. Ты действовала за моей спиной. И что ужаснее всего, я застукала тебя в собственном туалете в тот момент, когда ты стягивала с себя одежду, чтобы отдаться ему! В нашем туалете! Ему же от тебя только одно нужно, Нора, и ему все равно, где и как это произойдет. А в том, чтобы потерять девственность в туалете, нет ничего привлекательного!
– Но я… мы… да при чем тут моя девственность? – Я покачала головой и в отчаянии махнула рукой. – Ладно, забудь. Ты права. Ты просто не хочешь слушать. Ты никогда не хочешь меня слушать. Не только когда дело касается Патча.
– У вас тут все в порядке?
Мы обе повернулись в сторону Марси, которая стояла у двери с пустым горшком в руках. Она виновато пожала плечами:
– Простите, что помешала, но у нас кончились глазные яблоки монстров. Ну,
Мама отбросила упавшую на лицо прядь волос и попыталась взять себя в руки:
– Мы с Норой… уже закончили. Я могу быстро съездить в магазин за виноградом. Что-нибудь еще надо докупить?
– Еще сырный соус начо. – Марси говорила таким робким голоском, как будто ей было искренне неудобно пользоваться любезностью моей мамы. – Но это пустяки. Ну, то есть это всего лишь соус начо. Конечно, он как нельзя лучше подходит к картошке фри, и я его люблю больше всего, но, серьезно, это пустяк! – И она едва заметно вздохнула.
– Хорошо. Значит, виноград и соус начо. Что-нибудь еще? – спросила мама.
Марси обняла горшок и просияла улыбкой:
– Больше ничего. Только это.
Мама сунула ключи в карман и вышла, движения ее были резкими и нервными.
А Марси осталась стоять на месте.
– Знаешь, ты ведь всегда можешь внушить ей то, что тебе нужно. Например, заставить ее думать, что Патча здесь и в помине не было.
Я холодно взглянула на Марси:
– Сколько ты слышала?
– Достаточно, чтобы понять, что ты вляпалась в конкретное дерьмо.
– Я не собираюсь что-либо внушать своей маме.
– Если хочешь, я могу поговорить с ней.
Я разразилась смехом:
– Ты? Да моей маме плевать на то, что ты думаешь, Марси. Она пустила тебя сюда только из какого-то неправильно понятого гостеприимства. А может быть, чтобы отомстить твоей маме. Потому что единственная причина, по которой ты живешь здесь, это то, что теперь моя мама может бросить в лицо твоей маме: «Да, ты была женой Хэнка Миллара, но я была его любовницей, и я была лучше как любовница. А теперь я лучшая мать, чем ты!»
Я чувствовала себя ужасно, когда говорила это – надо сказать, что в моей голове это звучало гораздо лучше. Но Марси не дала мне возможности придумать более удачные варианты.
– Ты стараешься сделать мне больно, но это не работает. И ты не сможешь испортить мою вечеринку.
И все-таки я видела, как губы ее дрожат. И как она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
Внезапно она воскликнула неестественно веселым голосом:
– Думаю, пришло время поиграть в «Райские яблочки»!
– Что еще за «Райские яблочки»?!
– Это такая игра: нужно ловить ртом яблоки, которые плавают в воде… ты знаешь такую игру, в нее часто играют на детских праздниках! Единственное отличие нашей игры – на каждом яблоке написано имя того, с кем у тебя должно состояться свидание вслепую. Мы всегда играем в эту игру на моих вечеринках по поводу Хеллоуина!
Я нахмурилась. Мне совершенно не нравилась эта затея.
– Как-то это глупо.
– Свидание вслепую, Нора. Ты же под домашним арестом, что ты теряешь?!