Финишер
Шрифт:
Она была частью его жизни. Любил ли он ее когда-то? Чувствовало ли его мертвое сердце что-то к ней в то время, которое он не мог вспомнить?
Зенит продолжала, не замечая или не обращая внимания на его потрясение.
— Как и когда это ее история. Единственная причина, по которой она придумала весь этот план, чтобы выйти за тебя замуж, это чтобы она могла любить тебя свободно, как того желает ее сердце, и может, только может, ты научишься любить ее в ответ.
Моя цель заставить тебя полюбить меня.
Она говорила ему это, а он ей не верил.
Что-то шевельнулось
— Она увядает, — голос Зенит дрожал, глаза увлажнились от гнева, смотря на него. — Она увядает с каждым днем, когда ты отстраняешься от нее. И я не знаю, что ты сделал, но она просто перешла черту.
Что он сделал? Альфа в сотый раз вспоминал раздевалку, пытаясь определить, где все пошло не так, и все еще не понимал. Было ли это, когда он вымазал ее кровью? Когда кончил на нее? Когда сказал ей, что ее не должно было там быть? Он прокручивал все это в голове сотни раз, но так и не понял, что именно вывело ее из равновесия.
Зенит не закончила.
— Она в постели, в депрессии, и, хотя у нее иногда бывают перепады настроения, но это… мне больно видеть ее такой. Если ты войдешь в эту дверь, делай это только в том случае, если сможешь помочь ей почувствовать себя лучше. У тебя есть один шанс. — она сделала шаг ближе, указывая пальцем на его лицо. — Потому что давай проясним одну вещь, шурин. Мне плевать, кто ты такой, если ты снова ее сломаешь, я покончу с тобой или умру в попытке.
Ему чертовски нравилась его родственница. И в этот момент он был очень рад, что у Зефир есть кто-то вроде нее рядом. Он не думал, что она сможет покончить с ним, но он оценил чувство жестокости. Но он уже достаточно времени провел на улице. Пора было найти ее.
— Где она? — спросил он ее, глядя на дверь.
— Не позволяй лучшему, что с тобой случилось, ускользнуть. — Зенит сделала шаг назад и открыла дверь, одарив его небольшим взглядом. — Она в спальне. Правая дверь.
Альфа взял себя в руки и вошел, направляясь прямо к указанной ею двери, не зная, что он найдет за ней, но готовый сражаться за это.
Глава 23
Зефир
Нет ничего лучше, чем забиться под одеяло, лечь на мягкие подушки и чистые простыни и позволить времени пролететь незаметно, спрятавшись от всего мира.
Зефир не знала, сколько времени прошло с того момента, как она зашла в квартиру, и ей было все равно. Она плакала, принимала душ и смывала с себя все, а волосы покрасила в синий цвет, как свое сердце. Ничто так не говорит о переменах, как цвет волос. Она поплакала еще, взяла недельный отпуск и спала. А когда просыпалась, то оставалась в постели, не желая вылезать из нее. Она знала, что у нее один из депрессивных эпизодов, какие случались у нее после гормонального дисбаланса много лет назад, но ее это не беспокоило. Она чувствовала то, что чувствовала, и это было обоснованно, и, если это депрессивная пустота, что ж, она собиралась утонуть в ней. Она либо вынырнет на другой стороне, либо
По крайней мере, оставаясь в постели, она пришла к решению просто отпустить все это, отпустить его и воспоминания о нем. Как только ей станет лучше, она обратится к адвокату и оформит документы на развод. Она отправит Виктору сообщение и попросит его организовать упаковку и отправку ее вещей. А для Альфы она бы записала сообщение, в котором сообщила бы ему, что ничего не получается, пожелала бы ему всего наилучшего и отпустила бы его жить своей жизнью без всякого багажа.
От одной мысли об этом у нее увлажнились глаза, но она сделает это. Она отпустит его. Может, когда-нибудь она снова обретёт счастье с кем-то.
Ты никогда не будешь достаточно хороша.
Ты любишь, и любишь, и любишь, и все равно теряешь все.
Никто не любит тебя в ответ.
Противный голос шептал, и Зефир оставалась под своим коконом, прячась от него.
Это всего лишь эпизод. Он пройдет, и она снова станет веселой, по крайней мере, внешне. Она надеялась, что это произойдет вскоре, потому что ее сестра беспокоилась о ней, а она этого не хотела. Если она будет тянуть время, ее семья вмешается, и это принесет больше вреда, чем пользы, какими бы благими намерениями они ни руководствовались. Ей давали лекарства, от которых она слегка немела, и со временем ей становилось лучше.
Ты ничего не стоишь, дурочка. Ты слишком много доверяешь. Это никогда не будет важным.
Возможно, лекарства от онемения были не такой уж плохой идеей. Что угодно, что могло бы отодвинуть черный осадок, распространяющийся внутри нее, затмевающий свет, который она любила, медленно захватывающий ее разум, одну уродливую мысль за другой.
Она услышала, как открылась дверь, и осталась лежать под одеялом в затемненной комнате, зная, что это просто Зен проверяет ее.
С ней все будет хорошо.
С ней все будет хорошо, но она не будет любима. Никогда не любима.
Она вдохнула через рот, держа глаза закрытыми, позволяя этому пройти. Это пройдет. Как бы плохо ни было, все проходит.
Дверь захлопнулась, и она осталась лежать, надеясь на сон и сладкое, сладкое забвение от затмения.
Кровать опустилась рядом с ее бедром, и она очень надеялась, что Зен просто проверит пульс и оставит ее на некоторое время. Ее сестра, благодаря своей работе с выжившими, очень хорошо понимала, что кому-то нужно в определенный момент. Она всегда была такой, категоричной несмотря на то, что была тихой. Зефир нуждалась в пространстве, чтобы дать волю неприятному чувству, не задевая при этом никого другого.
Сильные, мускулистые руки обхватили ее за талию, притягивая к большому, твердому телу, запах дикой природы и мускуса, который она инстинктивно узнала, овладел ее чувствами.
Она замерла, полностью застыв, пытаясь осмыслить происходящее.
Во всех ее прогнозах будущего, а их у нее было много из-за ее гиперактивного воображения, не было ни одной возможности, чтобы он пришел, чтобы найти ее. Она всегда полагала, что он просто скажет ей «скатертью дорога», оставит ее в покое и будет жить дальше, как жил всегда.