Финт покойной тети
Шрифт:
— Кушай, Андрюша, только объясни, чего именно ты от меня хочешь?
Андрей взял желтую пластинку сыра, откусил и помахал оставшейся частью в воздухе.
— Настя, а ты знаешь, моя мама в минуты острого алкогольного отравления, то есть с похмелюги, постоянно рассказывает мне о малознакомом ей самой и уж тем более мне человеке, который является моим родным отцом? Имя его — Сева.
После недосыпа и часовых рыданий по уехавшему любимому человеку трудно сразу сориентироваться
— Сева — это Севастьян или как?
— Какая разница, Настя? Другой человек. Мой биологический отец — другой человек. Ни фига я тебе не родственник по крови.
— А кто?
— …в пальто. Другой у меня папа, поняла?
— А-а! Поняла! Поэтому можно лезть мне между ног на общих основаниях!
Мой оптимизм Андрея не порадовал. Он помрачнел и совершенно серьезно заявил:
— Стране нужны деньги.
Я не знала, как реагировать на такое заявление. Можно только смотреть, выпучив глаза и офигевать.
— Андрей, а кому не нужны деньги? Ты мне назови адрес человека или организации, я не поленюсь, подъеду посмотрю, на память сфотографирую.
— Ты не понимаешь… Знаешь, сколько стоит самая элементарная операция по освобождению офицера средней должности из плена?
— И сколько же?
— От двухсот до полумиллиона. Это не считая суммы выкупа. Нужно собрать информацию, чаще всего за деньги, подготовить людей, экипировать, подготовить пути отхода. Опять же взятки, оружие, транспорт.
— А сколько стоит выкупить солдатика?
— Эти обычно выбираются сами.
— Или не выбираются. Нет, Андрей, не нравится мне твой подход. Выкупить офицера…
Очень благородно. Но дешевле войну не начинать. Ты используешь человека для изготовления фальшивых денег — преступление, затем человека необходимо уничтожить — еще большее преступление, «подчистить» свидетелей — преступление, не оправданное ничем. И все для блага государства. Не может быть правое дело замешено на крови и кровавых деньгах.
Андрей ел бутерброд с осетриной и смотрел на меня в упор. Выглядело это смешно, хотя и страшновато.
— Мне тебя, Андрей, жалко. Кто-то использует твои убеждения для своего кармана. Проведут пару громких операций, освободят пяток заложников, а затем типография случайно взлетит на воздух и скоропостижно «сгорят» в ней полмиллиарда, из которых тебе не достанется ни цента, а у племянника и внучки контролирующих тебя генералов появятся виллы в Лос-Анджелесе. Вот такой наш российский патриотизм за твой счет. Кстати, ты со своей упертостью будешь раздражать начальство, и оно постарается задвинуть тебя или в область Дальнего Востока,
За окном мороз, тишина. Тиканье часов на стене. Андрей отложил четвертый бутерброд, отхлебнул кофе.
— Ты помогла ему уехать?
— Нет. Я только дала денег.
— Хотел бы я такое «только». Насть, забудь ты о своем Лешке, выходи за меня замуж.
— Ни-за-что. Я не переношу насилия и при первой же попытке меня «воспитывать» рукоприкладством отравлю тебя.
Андрей покосился на отложенный бутерброд. Я даже не улыбнулась. Но совершенно неожиданно мне стало его… жалко?
— Послушай, Андрей. Если не хочешь очень крупных неприятностей, уезжай немедленно из Москвы. Лучше с Казанского вокзала. Выйди в любом поразившем тебя задрипанностью городишке и останься там на недельку.
— С ума сошла? Меня с работы уволят.
— Считай, что уже. Кончилась твоя карьера в ФСБ. А если не кончилась, то может начаться на другом уровне. Но через неделю.
— А что будет-то?
— Точно не знаю, но захват типографии и банды будет.
— Типографию нашли?
— Нашла.
— Ты?
— Я. Не стреляй глазами, она уже обложена со всех сторон.
— Су-ука! Боже мой, как же мне хочется тебя убить!
— Ты мне только что предложение сделал.
— Ты же меня подставила. Понимаешь?
— Да иди ты лесом! Сам обращаешься со всеми как с пешками… я уже об этом говорила. Тебе на всех наплевать. Значит, ответная реакция такая же. Ты обо мне подумал? Что со мной-то будет?
— Не-ет… И как же ты теперь?
— У меня на завтра билет в Париж. Еду в составе делегации Министерства здравоохранения. Андрей, хватит байки слушать, собирайся и уезжай.
— Сейчас?
— Немедленно. Посиди здесь минутку.
Андрей с удивлением смотрел мне вслед. Походка у меня почти выровнялась, теперь я работала над «легкостью». Вернувшись на кухню, я положила перед ним пачку пятидесятидолларовых купюр.
— Это из тех?
— Из тех. Проверено — берут везде и с удовольствием.
Посматривая каждые пятнадцать секунд на часы, он допил кофе, встал, наклонился ко мне, поцеловал в щеку, а потом погладил задремавшую на половике Стерву. Стерва от удивления вздрогнула, но кусать его руку не стала. Ритм действий Андрея с первых шагов до одевания в коридоре все убыстрялся, из квартиры он уже выбежал.
Первый час пополудни. Воскресенье. Вызову милицию сейчас. Мне не нужно набирать «02», мне достаточно подняться на четвертый этаж и жать на кнопку звонка до тех пор, пока сонная Мила не откроет дверь.