Firefly. Поколения

Леббон Тим

– Если пойдем домой за катером, упустим время, – сказала Кэтрин.

– Значит, придется бежать, – ответил ее брат.

И поначалу они бежали, однако из-за нехватки кислорода в атмосфере они вскоре начали задыхаться и в результате перешли на быстрый шаг.

Горящий корабль оставил в темном небе расширяющийся дымовой след, который, словно свежий мазок краски, закрывал собой звезды, меняя часть небосвода. Раздался грохот: корабль разбился в далеких горах Мидон. На горизонте вспыхнуло пламя, подсвечивая горы приглушенным желтым блеском.

– Думаю, от него мало что осталось, – сказала Кэтрин.

– Всегда

остается то, что можно выменять или использовать, – ответил отец.

– Но горные банды будут на месте аварии гораздо раньше нас!

– Значит, придется еще побегать!

Перед глазами у Кэтрин все поплыло, но они, превозмогая боль, побежали туда, где – возможно – лежит столь нужный им утиль.

Когда они добрались до разбитого корабля Альянса, огонь уже погас и от него остались только дымящиеся обломки. Банды с гор Мидон действительно здесь побывали и забрали с собой все, что имело какую-либо ценность. Земля здесь была вся истоптана, а чуть в стороне от корабля были аккуратно сложены в ряд почти пятьдесят трупов – экипаж. Выживших вытащили из-под обломков, а затем казнили.

Кэтрин посмотрела на тела. У некоторых были жуткие травмы, вызванные аварией – сломанные кости, оторванные конечности, окровавленные раны, ожоги, – но у каждого в груди виднелись пулевые отверстия.

Ее брат подошел к ним, опустился на колени и начал обыскивать первый труп.

– Нет! – воскликнула Кэтрин. – Так нельзя! Это…

– Ей уже все равно, – сказал ее отец и кивнул в сторону следующего трупа. – И ему тоже. У них могут быть деньги, удостоверения личности, пушки, даже еда. Все это добро может принести пользу нам или сгнить здесь. На самом деле выбор очевиден.

– Даже горные банды не крадут у мертвых.

– Они же сами их убили! Они не крадут у людей Альянса только потому, что считают их нечестивым отребьем. А я… я их просто не очень люблю.

Десять минут Кэтрин наблюдала за тем, как ее отец и брат обыскивают трупы, а затем тоже принялась за работу. Голод часто заставлял ее забывать о принципах.

Четвертый труп – мужчина средних лет – был сильно искалечен в ходе аварии. Кроме того, кто-то всадил ему в грудь три пули.

Правую руку он засунул себе под куртку, и когда Кэтрин потянула за нее, то вместе с ней вытащила вакуумированный сверток, крепко зажатый между его большим и указательным пальцами.

Она бросила взгляд на отца и брата. Они, увлеченные поисками, не обращали на нее внимания. Они думают, что я никогда не найду что-то стоящее. Кэтрин начала разворачивать сверток, и он с негромким вздохом открылся.

Что-то внутри свертка сверкнуло. Блеск напугал ее. Сначала она решила, что это просто сложенный лист бумаги – возможно, письмо, адресованное тем, кто был дорог погибшему, но нет, в письме, похоже, лежала какая-то техника. Возможно, за него удастся что-то выручить. Сев на землю, Кэтрин достала из прозрачного пакета предмет, развернула его и положила на колени. На поверхности предмета с шипением вспыхнули и погасли искры, а затем он превратился просто в толстый, вощеный лист бумаги. Странные надписи на нем Кэтрин никак не могла разобрать.

– Что там у тебя? – спросил брат.

– Ничего, – ответила она. – Какой-то старый рисунок.

– Ищи вещи, которые можно продать! –

сказал он и принялся обыскивать еще один труп.

Кэтрин, не глядя, помахала ему рукой и нахмурилась, пытаясь понять, что именно она нашла. Никакого явного источника энергии у листа бумаги не было – должно быть, он просто накопил статическое электричество во время аварии, а надписи на обеих его сторонах ничего ей не говорили.

Кэтрин запихнула пакет в задний карман, закрыла глаза мертвецу. Его история закончилась. Кэтрин подумала о том, кем он был. А затем перешла к следующему трупу.

Три дня спустя Кэтрин обменяла пакет на пару кожаных сапог. Они были далеко не новые, но зато прочные и хорошо сидели на ноге, а странная старая карта ничего не стоила, и поэтому Кэтрин самодовольно сообщила отцу с братом о выгодной сделке.

Человек, с которым она поменялась, звали Мартин, и семнадцать дней спустя он умер. Выстрела, который его убил, он не услышал. Женщину, нажавшую на курок, звали Марсин Рум, и она выстрелила в него, потому что ей платили за убийства, а Мартин стал просто еще одной жертвой в длинном списке мужчин, женщин и детей – как злодеев, так и несчастных, ни в чем не повинных людей, – которые пали от ее руки.

Марсин сняла три золотых перстня с пальцев мертвеца, вырвала у него изо рта серебряный зуб, а в его кожаной сумке она нашла сложенный в несколько раз пожелтевший лист бумаги. Бесполезная штука. Сумку и бумагу Марсин выбросила и направилась к своему кораблю. Труп сгниет и уйдет в землю, а Марсин нужно спешить по делам.

Но, сделав несколько шагов, она остановилась и задумчиво нахмурилась. Если она не может прочесть, что написано на толстом листе бумаги, это не значит, что его нельзя продать. Есть люди, никогда не покидавшие поверхность планеты, которые собирают подобный старый хлам.

Марсин вернулась за листом бумаги. Труп мужчины уже привлек внимание крыс, а высоко в небе над ним кружили три стервятника.

Марсин отправилась на одну из небольших лун Беллерофонта и неделю провела в борделе. Деньги у нее были, поэтому шлюхи с радостью ее ублажали. А еще они накачали ее выпивкой и, когда она отрубилась, порылись в ее вещах, очень тщательно выбирая то, что к чему можно прикоснуться и что можно украсть. Брать деньги глупо, ведь если женщина будет довольна, то сама быстро их отдаст. Личные вещи тоже трогать не стоит – их она хватится. Они искали мелкие вещицы, которые казались никому не нужными.

Шлюху, которая нашла и забрала карту, звали Джемма. Неделю спустя карту украл у нее какой-то шахтер, который работал на полях астероидов. Он потерял карту в драке с другим шахтером, и она провалилась в щель между досками в полу таверны.

Три недели спустя ее нашел какой-то ребенок – один из тех, кто жил в подвале таверны, питался объедками и подбирал монеты и записки, которые падали через щели в подвал. Ребенку карта приглянулась, странные отметки и символы казались ему прекрасными. Он вообще не понимал, что на ней изображено – более того, он вообще не знал, что это карта, но ему нравилась ее гладкость и шелковистость, ее запах чего-то старого, залежалого. Она мало что для него значила, но он чувствовал, что кто-то мог бы отдать за нее все сокровища мира.