Фишки нА стол !
Шрифт:
— Какая девочка! Наша? Откуда она?
— Из пресс-службы.
— Что-о-о?!! Она?
— Да.
— Не может быть!
— Точно тебе говорю.
— Вот эта?! И она — прессует? Надо же…
Пришлось объяснять, что пресс-служба и пресс-хата — это несколько разные вещи.
Закупка водочки была поручена старшине отделения. С этой непростой задачей он блестяще справился. Непростой — потому что подавляющее большинство продаваемой в комках водки не имело ничего общего с исконно русским напитком. В лучшем случае — разбавленный спирт, в худшем можно было нарваться и на отраву. Статистика несчастных случаев
Водка оказалась действительно качественной. Но подействовала на всех по-разному. Иванов, например, впал в пессимизм. С горечью в голосе он толковал старшине:
— В восемьдесят седьмом прокуратура неожиданно взяла все хозяйственные дела и… Представляешь: все до одного — "за отсутствием состава", "за отсутствием состава"… Амнистировали всех подчистую, все хозяйственные статьи. Указание из ЦК… Падлы… Мы тогда только Рамизова засадили. Год работали, представляешь! У него одного золота на двести тридцать тыщ изъяли. Через полгода возвращается — мне в лицо смеется, сука. И в должности восстановили!.. Всех, понимаешь, без разбора… Не было у нас хозяйственных преступлений, понимаешь, все менты поганые придумали…
Калашников уважительно выслушивал излияния опера, время от времени сочувственно кивая.
Кулинич — напротив, воспрял духом. Обнявшись с пресс-дивой, они на пару горланили привезенные из Главка частушки:
Вот идет БХСС
Водка, бабы, деньги есть.
Вечно пьян и вечно хмур
Вслед за ним плетется УР.
А за ним идут ГАИ
Эти пьют не на свои.
И последним — прокурор.
Среди них он главный вор.
— Спой что-нибудь нормальное! — у Муравьева, видимо, проснулось и запротестовало его эстетическое чувство потомственного интеллигента.
— Действительно, — поддержал кто-то из присутствующих. — Давай че-нибудь наше.
Ко всеобщему одобрению Кулинич затянул "Мурку".
Как ни странно, но среди личного состава бытовали, на первый взгляд, довольно странные музыкальные пристрастия. "Наша служба и опасна, и трудна" никогда не пели, хотя слушали с удовольствием. Наиболее популярны были такие вещи как "Мурка", "Гоп-стоп" и, конечно же, знаменитая "Таганка". Раздумывая над причинами таких предпочтений, Кулинич сначала подумал, что вкусы формируются по принципу "с кем поведешься…". Но он чувствовал, что ребята как бы вкладывают в блатные песни иной смысл, и те звучат совсем не по-блатному. Атмосфера, что ли, иная. Вроде костюма пирата на маскараде — из воплощенного зла получается шутка.
Музыка, кажется, вернула Иванову жизненный оптимизм. Отбросив свое похоронное настроение, он протянул руку за гитарой:
— Ну-ка, дай-ка. Я тут на днях классную вещь слышал. Не знаю, кто написал, но — наш человек, точно. За душу берет.
Он посерьезнел, настроил инструмент и в наступившей тишине зазвучали аккорды в темпе марша.
Карабин — на плечо.
Слезы —
Будет нам горячо
В жаром пышущем кратере.
Мы прочешем весь лес
Как породу старатели.
Натворим мы чудес
Батальоном карателей!
Войте, волки, в лесах,
В затаенных местах!
От фуражек зеленых
Зарябило в глазах!
Вы подохнете скоро
Без могил, без крестов.
Мы — собачая свора
В двадцать тысяч штыков.
Егерями войдем
В лес в околышах синих.
Хутора обольем
И землянки бензином.
Мы прочешем листву,
Перемесим мы глину,
Расстреляем Литву,
Разопнем Украину!
Впереди — темнота,
А в руках — автоматы.
Позади нас — война,
Буковина, Карпаты…
Сантименты — потом!
В то, что делаю, верю я!
Помни: в сорок шестом
Нас послал сюда Берия.
Сантименты — потом!
Смерть идет неизбежно.
Снова в бой, но зато
Наше все побережье.
Мы прочешем листву,
Перемесим мы глину,
Расстреляем Литву,
Как тогда Буковину. [13] Выслушав благодарности и пообещав всем желающим потом записать слова, исполнитель снова заметно погрустнел.
13
Автор песни — Михаил Косой, (c) 1987.
Задумчиво рассматривая свой захватанный стакан, Иванов заметил старшине:
— Между прочим, стаканы надо мыть с обеих сторон.
— Во-во! — поддержал Кулинич. — Изнутри тоже!
Еще раз неприязненно покосившись на стакан, Иванов встал и прихватив сколько смог посуды, направился в умывальник. Плеск воды был перекрыт неприличным звуком со стороны Шпагина. Рация у него в папке издала нечто среднее между автоматной очередью и предсмертным хрипом.
— Достала уже! — он попытался извлечь аккумулятор, но безуспешно. Выключатель же отломался уже давно.
Рация хрюкнула и вполне членораздельно произнесла: "…одтверди прием!".
Сладив с техникой, Шпагин вновь вооружился бутылкой, но стаканов на столе не было. Как по заказу, за спиной скрипнула дверь.
— Давай посуду, — и участковый протянул руку!
— Не дам! — грозно рявнул зашедший в комнату Валентинов. — Вот вы чем занимаетесь! И это на месте происшествия! В служебное время!
Из-за спины разгневанного начальника с ненатурально честной физиономией торчал замполит Незлобин. Время от времени он пытался выскользнуть за дверь, но начальник мертвой хваткой придерживал его за пуговицу на обшлаге.
— Наливай! — очень кстати провозгласил Иванов, появляясь с чистыми стаканами.
— Я запрещаю вам спаивать моих подчиненных! — загремел Валентинов, обернувшись. — Вы дезорганизовали работу всего отделения. Вон, старшина уже лыка не вяжет!
— Никак нет, товарищ майор! Вяжу! — с этими словами Калашников вскочил, опрокинул стол и вытянулся по стойке "смирно".
На китель Валентинова выплеснулась изрядная порция водки с соответствующим количеством закуски. Замполит за спиной у начальника остался сухим и, воспользовавшись замешательством, улизнул, оборвав пуговицу. Пресс-дива геройски попыталаь спасти положение: