Фисташки. Сборник рассказов
Шрифт:
Хотя он был очень и очень симпатичен тонкими польскими линиями лица и в целом фигуры и мог нравиться бабам, но он их избегал, но не трусливо, а грубо и цинично.
И когда в институтской столовой на короткой большой перемене выстраивался впереди нас целый рой девчонок с подносами наперевес, а подходили еще и еще другие, типа, «для нас занимали», он нервничал, и с присущим только полякам гонором, он выкрикивал: «Поторапливайтесь жалкие ничтожные обезьяны».
А впрочем, он был добрейший и воспитаннийший молодой человек, и девушки понимая это, ни сколко
Вспомним, например, великую Фаю Раневскую,
с ее матами-перематами.
Все мы – шестеро поехали на электричке на 412 киломектр, и, пройдя вверх по ручью, нашли прекрасную и мирную полянку, разбили палатку, и девочки накрыли скатерть с едой и напитками.
Мы были счастливы тогда и наслаждались природой (нашей северной, без южных излишеств, но такой чистой как девочка в 14 лет).
Была гитара, а девчонки были из музучилища, еврейские (дай им бог здоровья) пианистки; и когда я пел, сука, своим «волжским» баритоном они были готовы на «все».
Из-за сопки появились «пацаны».
Их было человек 8-10.
Один такой сразу зашел на нашу растеленную скатерть с едой и напитками и разбросал все ногами.
Они, как оказалось, были «хабзаишняками» и у них, типа, был «выпуск».
Остальные стояли рядом и ухмылялись.
Их было много. Нас было мало. Они были пьяными. И нам предстоял выбор или всупить с ними в «неравный бой» и «погибнуть», а с нами же были девочки, или как-то разрулить ситуацию, насколько это было возможно и не поддаться первуму искушению на «мордобой».
Девчонки помогли.
Они встали и начали общаться.
Таня – самая умная евреечка, примирительно заговорила с альфа-самцом из их группы.
Все немного подобрели, хотя изночально нас хотели прибить, а девчонок, может, изнасиловать.
Все разбрелись, гуляя.
Я сидел на бревне с тем, почти человеком, что разбросал ногами все на нашей скатерьте с едой, а Цибульский сидел рядом, справа от меня.
Он незаметно всунул мне в руку ножичек и показал взглядом на соседа.
Я долго не мог ему простить такой его поступок.
Я был немного пьян.
– Ты представляешь, скотина, – говорил я Цыбульскому потом, по-прошествии времени, – что, если б я его «пырнул»!?
«Вечер» продолжался и Макс, договорившись «один на один», скатился с горы с одним из, а точнее – главным «пацаном» из наших насильников.
Нам приходилось быть дружелюбными и улыбаться, хотя конечно их хотелось убить.
Все было испорчено, но с этим приходилось мириться.
Вдруг, через какое-то время, на нашей поляне никого не оказалось.
Все разбрелись.
Я, Макс и Цыбульский оказались одни на поляне.
– Где девчонки, – звенящим шепотом воспрошал нас Макс, похожий тогда на Одина.
– Зашибу, – заорал он на всю округу и вырвал из земли березу.
Сориентировавшись
Впереди был Цыбульский. В руках его был ножичек. Я шел вторым, размахивая топором. Третим – сверепый Макс (раньше я его таким не видел), с огромной березой на плече.
И вот этого я никогда не забуду – ни в этой жизни, ни в следующей.
Мы ворвались во вражеский лагерь, где находилось пять-шесть палаток этих будующих рабочих и Макс своей березой начал их крушить.
– Зашибу, – орал он всю округу.
А я подрубал туристическим своим топориком основания долбанных их палаток.
Но «ребяток» не было. Когда мы только приблизились, они слиняли как «дым».
Но больше всего меня поразил Цыбульский.
Он первый выскочил на сопку, прыгнул на центр поляны на еще тлевшее костровище; вертелся «вьюном», «тыкал» во все стороны своим ножичком и «визжал»: »не подходи, не подходи, не подходи – зарежу».
П.С. А наши девчонки, оказывается, просто, сами пошли купаться в ручье.
Конец.
Лысков и море
Когда в морге гасят свет,
И труп выносят вон.
А за окном рябой рассвет.
Я все ж скажу: – Шоу маст гоу он!
Д.Савицкий.
В мировой истории и литературе есть много сведетельств о тесной связи человека и моря. Эта связь порой героическая, порой драмматическая не оставляет равнодушным и восхищает, как морем, то ласковым и прекрасным, то грозным и беспощадным – так и человеком, любящим его, но не раз вступавшим с ним в смертельное единоборство.
Начало этим контактам положило, я пологаю, зарождение живого организма в мировом океане. Океан породил человека, если верить Дарвину, океан погубил человека, если довериться Библии, но, как бы там ни было: тесное сосуществование человека и моря очевидна, и не требует доказательств.
Пять долгих месяцев Ной с чадами и домочадцами спасался на ковчеге (судно, лишенное мачт) от всемирного потопа и спасся, а других людей, менее изобретательных, вода поглотила.
Но аргонавты во главе с Ясоном презрели эту информацию и именно по морю, а не, к примеру, по суше решили добраться до Колхиды, которую в итоге и ограбили, тиснув у прапрадедов современных грузин золотое руно, а у местного царя дочку на выданьи.
Одиссея 10 лет мотало по проклятым греческим морям прежде, чем он добрался до желанной Итаки с Пенелопой впридачу.
А вот Эйрик Рыжий и Христофор Колумб благословили морское путешествие, позволившее им поочередно открыть Америку.
"Морской волк", Джека Лондона, ловил на море котиков, "Старик", Эрнеста Хемингуэя, – большую рыбу и именно море, а не пустыня или горы, позволило этим людям занесть свои имена на скрижали истори, отметившись тем самым, как говаривал наш герой, о котором и пойдет речь, в лучшую сторону.