Флаг-капитаны
Шрифт:
Новый день пришел, а замок по-прежнему украшал дверь «Эспады». Сережа не выдержал и позвонил в редакцию. Неловко было звонить, страшновато даже, но ждать он больше не мог.
Ларцев не удивился звонку. Даже будто ждал его.
— Ты, Сергей, зашел бы ко
Сережа встревожился и помчался в редакцию.
У Владимира Матвеевича было недовольное лицо. И озабоченное.
— Раздевайся, садись. Вон вешалка, вон стул… Я только что беседовал с вашим Олегом, все ему рассказал. А он просил, чтобы я и тебе все объяснил.
— Почему?
— Почему просил? Не знаю. Наверное, потому, что ты один из командиров в вашем отряде… Знаешь, осложняется дело.
— Я чувствую, — с досадой сказал Сережа.
Затарахтел телефон. Владимир Матвеевич приподнял и положил трубку.
— Что касается вашего домоуправа, то его песенка спета, — сообщил он. — С работы его уберут. И еще кое-кому придется несладко. На Олега ваши недруги целую кипу заявлений написали: и работник он никудышный, и характер у него вредный, и ребят он не тому учит… Всю эту чушь мы зачеркнули. Крест поставили. А вот с помещением сложнее.
— Но если крест, то… — начал Сережа.
Опять зазвонил телефон. И опять Ларцев приподнял и положил трубку.
— С помещением сложнее, — повторил он. — Была специальная комиссия. Она признала, что Дом совершенно не годен для детского клуба. Духота, теснота, сырость. И вообще он аварийный, на снос его назначили. Говорят, опасно в нем находиться.
— Столько времени жили, никакой опасности не было, — сказал Сережа.
Ларцев кивнул.
— Я понимаю. Но на втором этаже, где у них кладовые, протекала батарея. Надо было перекрыть воду, а слесарь «забыл». Батарею прорвало, вода пошла вниз. Теперь там полный разгром: штукатурка обвалилась, двери разбухли, полы перекосило… Комиссию можно понять: она о детях заботится.
Сережа сказал чуть не со слезами:
— Значит, нам теперь деваться некуда?
— Нам из райсовета письмо прислали, ответ на статью. Обещают при первой возможности дать клубу новое помещение. В новом доме, который строится на Октябрьской.
— Строится! Там еще первый этаж не готов!
— Да, я знаю. А пока, говорят, ребят можно распределить по другим клубам, по разным кружкам и секциям. В Дом пионеров, в спортшколу…
Сережа хмыкнул.
— В том-то и дело, — откликнулся Владимир Матвеевич. — Вариантов много, и все неплохие. Но ни один из них не спасение для вашего отряда… Есть, правда, еще один способ.
— Какой?
— Добиваться своего. Упрямо ждать. Не распускать «Эспаду». Никому не давать покоя, требовать, требовать. А мы поможем. Но времени уйдет немало.
— Ну и пусть! Лишь бы добиться!
— Но в этом деле тоже есть большая сложность…
— Какая?
— С вашим командиром, с Олегом, это связано. Он сам объяснит,
Приоткрылась дверь, и в комнату заглянула женщина. Сережа ее узнал: это с ней он разговаривал, когда хоронили Алексея Борисовича.
Женщина сказала сердито:
— Владимир Матвеевич! Я звоню, звоню! Мне нужны гранки.
— У меня посетитель, — сказал Ларцев.
Женщина взглянула на Сережу. Тоже узнала.
— Ах вот что… Тогда через полчаса.
Она коротко кивнула им и прикрыла дверь. Ларцев мельком посмотрел на часы. И Сережа сообразил, что у Владимира Матвеевича еще десятки дел, не менее важных, чем «Эспада».
— Я пойду, — сказал он.
Ларцев протянул узкую, сухую руку.
— Видишь, Сережа, не все на свете решается просто. Но мы постараемся помочь. Если вы будете держаться.
— Будем, — сказал Сережа.
В тот же день перед школой Сережа зашел к Олегу.
— Неважные у нас дела, — сказал Олег. — Да, капитан?
— Ларцев говорит: надо ждать.
Олег тихо сказал:
— Не могу я ждать, Сережа. Я работать должен. Не сидеть же у сестры на шее! А должность мою сократили, раз клуба нет. Она и была какая-то… сверхплановая, что ли.
— Мы тебя прокормим, всем отрядом! — горячо сказал Сережа. Но тут же понял, что сказал несуразицу.
Олег улыбнулся ему как маленькому.
— Мне на пенсию нельзя. С заочного отделения попросят, если не буду работать по специальности, как педагог.
— Что же делать?
— Вот именно: «Что делать?» Уеду я, Сережа.
Торопливым шепотом Сережа сказал:
— Олег, не надо. Что ты….
— В том-то и дело, что надо. Сейчас надо.
Он взял со стола распечатанное письмо.
Вытряхнул из конверта листки.
— Посмотри.
Это было странное письмо. На листках — одни фамилии. Разными почерками: «Кузнецов… Ленский… Павлов… Савчук… Пальчиков…» Много-много фамилий. Вразброс. Некоторые неразборчиво.
— Это что?
— Подписи, — сказал Олег и отвернулся к окну. — Ты посмотри первый лист.
Сережа отыскал начальную страницу.
«Здравствуйте, Олег Петрович! Я с Вами незнаком, но пишу Вам от имени тех, кто Вас знает и помнит. И в подтверждение этого — в конце письма их подписи. Я пошел на этот шаг, чтобы письмо прозвучало как можно убедительнее. Меня зовут Игорь Васильевич Сухов. Я новый директор интерната № 1 в Красном Береге. Работаю всего месяц. И каждый день в тех или иных обстоятельствах я сталкиваюсь с Вашим именем, с воспоминаниями о Вас.
Многие ребята ушли, много пришло новых. Но по меньшей мере триста человек — те, кого Вы знаете. Они говорят о Вас, как о человеке, который им очень нужен. Старшего вожатого у нас нет. И если у Вас есть хоть маленькая возможность…»
Сережа бросил листки. Тихо и отчаянно сказал в лицо Олегу:
— У тебя нет возможности. Понял? Ты не имеешь права.
Олег не отвел взгляда. Ответил:
— Я знал, что ты это скажешь. Я себе сам эти слова говорил тысячу раз, вашими голосами. Но там триста человек, а здесь отряда уже нет.