Флаг Командора
Шрифт:
Пираты дружно заржали.
– Тогда меня это не касается. – Я тоже не сдержал улыбки.
Мы выпили еще и, не откладывая дело в долгий ящик, тут же составили положенный по обычаю договор. Я официально стал капитаном, Валера – штурманом, Флейшман – его помощником, Сорокин и Ширяев – офицерами, Петрович – лекарем, Билли – боцманом, Гранье – канониром. По тому же обычаю определили полагающиеся каждому доли и отдельно по общему согласию вписали мое условие.
Лудицкий подполз ко мне под общий шумок и вновь попытался завести старую песню об аморальности
Хорошо хоть, что русского языка никто из новичков не понимал.
– Петр Ильич, если вы видите другой выход, то предложите. Общими фразами я сыт по горло. Даже не сыт – закормлен.
– Если бы вы больше прислушивались к тому, что говорят достойные люди… – начал бывший депутат.
– Достойные люди делают конкретные дела. На пустые разговоры у них не хватает времени, – чуть резковато прервал я бывшего шефа. – И потом, Петр Ильич, никто не заставляет вас принимать участие в нашем предприятии. Берег рядом, можете смело начинать там любое дело, какое вам только взбредет в голову.
Похоже, никакое дело Лудицкому в голову не пришло. Он обиженно засопел и демонстративно отошел к другому борту.
Таким образом, из отставного капитана воздушно-десантных войск я превратился в действующего капитана флибустьеров.
Впрочем, на этом мое превращение еще не завершилось. Да и вообще, день только начинался, а с ним – и всевозможные неожиданности.
Мы как следует обмыли договор. Бочонка, как я и предполагал, не хватило. Билли выкатил второй, а там на палубе объявились уставшие от вынужденного заточения женщины.
Нет, никакой поножовщины их появление не вызвало. Я в нескольких словах объяснил наличие на бригантине лиц противоположного пола (о чем прибывшие в общем-то знали), а заодно и договорился с Жан-Жаком о том, что он подыщет дамам соответствующее жилье.
Жан-Жак коротко переговорил со своими спутниками, и скоро один из них отправился в город.
Возвращения я не дождался. На борт бригантины зашел мой спутник и друг Мишель д’Энтрэ собственной персоной. И какой персоной!
Мушкетер преобразился. Вместо лохмотьев на нем был богато расшитый камзол, голову венчала шляпа с пером, одним словом, вид у Мишеля вполне соответствовал моему представлению о нарядах текущего времени.
Мы с чувством обнялись, будто не виделись целую вечность, и после того как я заставил мушкетера выпить штрафную, он с претензией на изысканность сообщил, что меня приглашает к завтраку губернатор.
Мог бы пригласить чуть пораньше или не приглашать сегодня вообще.
Я успел порядочно нагрузиться с новыми подчиненными, и появляться в таком виде перед чужим начальством было несколько неудобно.
Ладно. Не в первый раз. В том смысле, что пришлось вспомнить армейскую службу с подобными вариантами. Там тоже хватало несвоевременных вызовов и незапланированных проверок. Главное при этом – иметь максимально трезвый вид, отвечать четко и по уставу, тогда на запашок изо рта никто внимания не обратит. Вспомнят, так сказать, свою молодость.
– Зачем
После навязанной ему штрафной мушкетер выглядел не трезвее меня. Во всяком случае, надеюсь, глаза у меня были не настолько мутны.
– Зачем может вызвать губернатор? – вопросом на вопрос ответил Мишель.
Словно я могу иметь об этом понятие! Если мой шеф Лудицкий порой встречался с губернаторами и прочими носителями власти, то я лишь обеспечивал безопасность. Сам же представлял для них некую абстрактную фигуру.
Счастливые времена!
Пока я пытался сформулировать это в вопрос, пока пытался втолковать капитану, что я, собственно говоря, иностранный подданный, мы успели прийти к своей цели.
И я опять пожалел о своем незнании французского. Английский язык в нынешнее время знают лишь моряки в здешних водах, да и то лишь потому, что нахватались слов у недавних союзников и нынешних врагов. Отойди чуть подальше – любой пожмет плечами, чего ты старательно перекатываешь картофелины языком вместо разговора на всем понятном наречии. До самого двадцатого века английский по распространенности за пределами Британии и колоний вряд ли превосходил какой-нибудь итальянский или румынский.
Дворец у губернатора был ничего, большой и богатый с виду, хотя на роль правительственного здания, на мой взгляд, не тянул.
Или это потому, что я поневоле ожидал увидеть расставленные повсюду гвардейские караулы? Наяву охрана ограничивалась парой сидящих на ступеньках солдат, если и поднявшихся при нашем приближении, то явно из-за Мишеля. Все ж таки офицер.
Зато приняли нас сразу, без каких-либо проволочек. Мажордом – или как там его? – открыл двери в столовую, и я впервые увидел настоящего губернатора семнадцатого века.
– Командор Кабанов из Московии – кавалер Дю Кас, – представил нас Мишель.
Я как мог поклонился и немного помел пол своей шляпой.
Дю Кас проделал данную процедуру намного проще и лучше.
Был он толст, но его повадки выдавали в нем бойца не из последних.
– Счастлив приветствовать во владениях французского короля гостя из далекой Московии.
Я ответил в том же духе, после чего губернатор без дальнейших церемоний кивнул на накрытый стол.
По вполне понятной причине я старался не налегать на вина и, вообще, больше копировал манеры моих сотрапезников.
Хорошо хоть, что мои ошибки находили объяснения в варварстве моей родины и никого шокировать не могли.
После общих вопросов о здоровье московитского короля, о наших странствиях и приключениях, приглядывающийся ко мне Дю Кас спросил прямо в лоб, выступаю я как частное лицо или являюсь представителем своего монарха.
– Исключительно как частное, – признался я.
В тюрьму посадить меня не за что, напротив, пусть случайно, но я выступил против нынешнего французского врага, а нагло врать, выдавая себя за посланника… Ну уж нет!