Флаг Командора
Шрифт:
– Парус на горизонте!
– Дьявол! – привычно отозвался капитан.
Парус – это всегда двояко. Свой – можно будет договориться о помощи, чужой – кто знает, на чьей стороне будет счастье?
Хотя в такой близости от французских вод…
Неведомый корабль шел навстречу. Расстояние не позволяло определить подробности, и лишь самые глазастые сообщили товарищам, что у незнакомца три мачты.
Можно было попытаться бежать, но вдруг корабль свой? Даже не вдруг – скорее всего. Да и не бегать
Спустя час картина прояснилась. Чужой корабль оказался фрегатом, идущим под французским флагом.
Многие из матросов облегченно перекрестились, и лишь Толстый Жак остался верен себе:
– Три тысячи чертей и якорь в одно место! Дьявол не отвернулся от нас, песье отродье!
Корабли медленно сближались. Купец по-прежнему усиленно маневрировал, пытаясь обмануть коварный ветер, фрегат бодро двигался с попутным, лишь изредка корректируя курс в соответствии с маневрами «Толстушки Анны».
Прошло еще не меньше двух часов, пока корабли наконец сошлись. Фрегат развернулся, оказался совсем рядом с купцом, и Толстый Жак проорал в рупор:
– Боцман! Мать твою за ногу! Готовь шлюпку!
Матросы торопливо бросились выполнять приказание. Но тут фрегат слегка изменил курс и пошел на сближение.
– Эй! Вы что, с ума сошли? Дьявол вас забери! – крикнул Сабиньяк в сторону накатывающего фрегата.
Словно в ответ на его ругань, французский флаг на встреченном корабле дернулся, пошел вниз, а на его место торопливо взметнулось черное полотнище с изображением хищно изогнутой здоровенной кошки.
Любые команды запоздали, как и ответные действия. Напрасно наиболее расторопные матросы устремились за оружием, а рулевой торопливо завертел штурвал. Время было упущено безвозвратно.
С фрегата полетели кошки, впились «Толстушке Анне» в борт, и десятки крепких рук потянули канаты, сводя корабли вплотную.
Грозно затрещали выстрелы. Пираты не стали вводить в действие артиллерию, однако их мушкеты изрядно проредили застигнутый врасплох экипаж купца. И почти сразу на палубу хлынула лавина искателей легкой добычи.
Во главе флибустьеров шли двое предводителей. Один уже в летах с хищно изогнутым носом и второй, стройный, в богатом камзоле с несколько женственным лицом.
Особого сопротивления не было. Лишь кое-кто из тех, кто успел вооружиться, попробовал отбиться от пиратов, да на квартердеке офицеры выхватили из ножен шпаги.
Куда там! Один из пиратских главарей, тот самый, с женственным лицом и такой же фигурой, походя проткнул ближайшего к нему помощника Толстого Жака и подскочил к капитану.
Толстый Жак отнюдь не был трусом. За четверть века, которые ему довелось провести в море, он не только водил грузовые суда. В юности Сабиньяку доводилось
Палуба кишела пиратами, у ног Сабиньяка бился в агонии умирающий помощник, и несколько шпаг не могли что-либо решить в проигранной битве.
Капитан действительно не был трусом, однако он не был и безумным самоубийцей. Рука сама швырнула шпагу под ноги предводителю пиратов. Лишь тело слегка напряглось. Плен или входящая в тело безжалостная сталь? Кое-кто предпочитает не оставлять лишних свидетелей…
Предводитель опустил испачканное в крови оружие, и на сердце отлегло. Плен…
– Осмотреть корабль! – коротко приказал пират по-английски.
Голос у него был под стать внешности, высокий, хотя и с хрипотцой.
– Куда шли? – Глаза флибустьера холодно уставились на Толстого Жака.
Со стороны они представляли диковинную картинку. Толстый низенький пленник с обветренным крупным лицом и худощавый довольно высокий победитель.
– На Санто-Доминго, – изворачиваться не имело никакого смысла.
– Конкретнее, – потребовал флибустьер.
– Вначале в Пти-Гоав, затем – в Пор-де-Пэ. Но у нас на борту почти нет продовольствия…
Пират никак не прореагировал на последнее замечание. Тем временем на квартердек поднялся его носатый компаньон, и Толстый Жак, приглядевшись, выдохнул:
– Три тысячи чертей! Милан!
Судьба сводила их во времена бурной юности, да и потом доводилось встречаться в гаванях и кабаках многочисленных островов Архипелага.
– Толстый Жак! Ну и встреча!
При виде старого знакомого Коршун невольно улыбнулся. Вот только доброй улыбку никто бы не назвал.
– С каких пор ты нападаешь на своих? Дьявол тебя вздерни на рею! Ты же француз!
– С тех пор, как поставлен вне закона, – отрубил Коршун.
– Ладно, потом наговоритесь, – прервал беседу знакомых второй флибустьер, и по его командному тону стало ясно, что главный здесь он.
Это было странно. Коршун много лет был капитаном, и вдруг ни с того ни с сего превратился в чьего-то помощника. Более того, судя по тому, как покорно замолчал, с его желаниями здесь не очень считались.
– В Пти-Гоав, говоришь? Хорошо! – В глазах флибустьера мелькнули недобрые огоньки. – Пойдем в Пти-Гоав. Значит, так. Будешь слушаться – может быть, останешься в живых. Нет – и разговоров нет.
Дожидаться ответа пират не стал. Вместо этого он коротко бросил Коршуну:
– Отбери из команды тех, кто согласен идти с нами. Остальных за борт.