Флакон императора
Шрифт:
– Александра Павловна, вы что тут делаете?
«Точно, Шура из бухгалтерии», – мелькнуло в голове у Надежды.
– Я… – тетя смешалась и стала даже ниже ростом, – я… вот тут женщина пришла, а я ей говорю, что нужно к Татьяне Юрьевне, если насчет заказа… а она…
– Мне не нужна Татьяна Юрьевна. – Надежда отодвинула тетю и встала напротив монументальной особы. – Мне нужна Елена Петровна. Фараонова Елена Петровна. – И твердо встретила взгляд маленьких близко посаженных глаз.
– По какому конкретно вопросу? – слегка помедлив,
– По личному, – как могла твердо ответила Надежда.
– Ничем не могу помочь. – Надежде показалось, что она расслышала в голосе «монумента» несомненное облегчение. – Фараонова у нас больше не работает.
– Как так? – опешила Надежда.
– Вот так. Уже несколько месяцев уволена по собственному желанию, – отчеканила монументальная особа.
– Да, но где я могу ее найти?
– Повторяю, ничем не могу вам помочь. Мы не даем координаты своих сотрудников.
– Да, но она уже не ваш сотрудник…
– Тем более! Мы не храним данные об уволенных! Если у вас все, то я бы попросила…
– Да все, все… – Надежда с грустью поняла, что этот «монумент» ей не по зубам.
– Александра Павловна! – Бордовый костюм повернулся к Шуре. – Вы вообще чем в данный момент занимаетесь?
– Я… – залепетала Шура, – я… вот… – она потрясла листочком, – собираю деньги на чай-кофе…
– Идите на свое рабочее место! – приказала монументальная особа и удалилась, печатая шаг.
Надежда пожала плечами и тоже пошла. Не дойдя до лестницы, она увидела дверь с характерным силуэтом и решила зайти освежиться, прийти в себя и подумать, что теперь делать. И первой, кого она там увидела, была Шура, то есть Александра Павловна. Промокнув лицо бумажным полотенцем, она отняла руки от лица и грустно посмотрела на Надежду.
– Попало вам из-за меня, – сказала Надежда Николаевна, – уж извините…
– Что вы, это вы меня извините! – воскликнула Шура. – Вечно меня заносит! Хочу как лучше, а получается…
– Да ничего плохого вы не сделали, не за что извиняться! – великодушно сказала Надежда. – Мы просто поболтали.
– У нас это не приветствуется, – вздохнула Шура, – никаких посторонних разговоров, никаких посиделок с тортом. Даже кофе пьем не вместе, а по очереди, чтобы долго не задерживаться. И не за счет фирмы, как у нормальных людей, а сами собираем… – Она потрясла своим листочком.
– Начальство строгое у вас, – догадалась Надежда. – Это вот она самая главная?
– Нет, главная – Алевтина Николаевна, но она сейчас в Париже, а эта… – Шура скорчила гримасу и отвернулась.
– Скажите… – осторожно начала Надежда, – а вы знали Елену Петровну?
– Ну… да… она уволилась.
– Жаль… – вздохнула Надежда, – очень она мне нужна… да видно, не судьба… ничего не получится… жаль, что у вас не осталось никаких ее координат.
Шура издала странный звук, и Надежда тотчас посмотрела на нее очень внимательно.
– Понимаете, – вдруг заговорила Шура горячо и торопливо, –
«Кто бы сомневался», – подумала Надежда.
– Так вот там и то такой секретности не было! А тут – по коридору не болтаться, сидеть на рабочем месте, ни с кем не разговаривать на личные темы, только по делу…
– А что – вы действительно какую-то спецлитературу издаете?
– Да ничего такого особенного! За все беремся, за любой заказ. Лишь бы деньги платили. Откровенно говоря, дела идут ни шатко, ни валко. Думала уж уволиться, так куда теперь возьмут, кризис же, – уныло сказала Шура.
– Да, в нашем возрасте на работу устроиться очень сложно… – вздохнула Надежда. – Я ведь тоже раньше инженером на режимном предприятии работала… ну, началась перестройка, нас и сократили всем отделом.
Она сказала чистую правду, не добавила только, что муж ужасно обрадовался, когда ее уволили, и окружил заботой, что денег ей вполне хватает, потому что опять-таки муж хорошо зарабатывает.
Вот про мужа Шуре знать не надо, в противном случае порвется хрупкая ниточка доверия и симпатии, что протянулась между ними. У самой-то Шуры мужа явно нет, уж такие вещи сразу видно.
Еще Надежда порадовалась, что оделась сегодня поскромнее – блузочка неяркая, брюки простые, из образа не выпадает.
– Уж извините, но мне пора, – сказала Шура, – а то эта… – она обрисовала в воздухе монументальную фигуру, – еще сюда явится с проверкой.
– Ну, приятно было познакомиться, – улыбнулась Надежда, – удачи вам…
Шура взялась уже за ручку двери, но вернулась.
– А, была не была! – сказала она. – Плевать мне на их правила, что, я не могу хорошему человеку помочь? Есть у меня координаты Фараоновой, сброшу вам на мобильный, давайте свой номер.
После ее ухода Надежда выждала пять минут, руководствуясь неписаными правилами конспирации, причесалась, аккуратно подкрасила губы. И в дверях столкнулась с монументальной особой в бордовом костюме.
– А вы еще не ушли? – спросила та, точнее только собиралась спросить. Но не успела, потому что Надежда рявкнула первая:
– А если туалетом нельзя пользоваться, то замок повесьте! – и пошла на таран. Как Герой Советского Союза летчик Талалихин, в переулке имени которого на Петроградской стороне жила когда-то давно Надеждина бабушка.
Монументальная особа дала слабину и в последнюю секунду отскочила в сторону. Надежда Николаевна была женщина интеллигентная и неконфликтная, но если ее разозлить, постоять за себя умела.
Мобильник тревожно пискнул, когда Надежда пробиралась по двору назад. Все верно, Фараонова Елена Петровна, номер мобильного телефона и адрес. Надежда тут же набрала номер и нисколько не удивилась, когда услышала, что данный номер не обслуживается.