Флердоранж — аромат траура
Шрифт:
— Вы думаете, это Полина сказала отцу? — спросила Катя.
— Я сам сколько раз намекнуть хотел, да неудобно — стыд и срам. А смотреть, как его какая-то шалашовка, которую он в свой дом ввел как честную женщину, хотел мачехой даже девочке нашей ненаглядной сделать, тоже сил не было. Полинка-то тоже давно знала все и про нее, и про него…
— Про кого это, про него? — спросил Никита.
— Да про Павловского, про кого ж еще? — Кошкин горько вздохнул. — Один у нас он здесь — отрада всему женскому полу.
— Ну и что же было дальше? — нетерпеливо спросила Катя.
— Ничего, затихло все как
— Скажите, Иван Данилович, при вас Чибисов никогда не упоминал некоего Бодуна и Зою Копейкину? — спросил Никита.
— Нет, при мне никогда. А кто это такие? Таких не знаю.
Больше они из него ничего не вытянули, как ни старались. Старик снова начал жаловаться и причитать, что теперь «конец, всему конец» и «Славянку» со смертью Чибисов а ждет неминуемое банкротство.
Кошкина передали с рук на руки следователю, прокуратуры, чтобы закрепить показания насчет «поездки в бригаду на строительство автопоилок. Катя шепнула Колосову, что теперь самое время послушать отца Феоктиста. Этот человек ее остро интересовал. Но подступиться к нему без Никиты она не решалась. Все же лучше, если это будет выглядеть как официальный допрос.
Священник все еще был во дворе, и они спустились к нему.
— Можно вас на пару слов, святой отец? — смущенно спросил его Колосов. Он не признавался Кате, но отчего-то робел перед этим бывшим капитаном дальнего плавания в рясе.
Отец Феоктист совершенно по-хозяйски пригласил их в крытую беседку: Оказалось, что у Чибиеова там была бильярдная.
— С Ляминым, начальником отдела, только что говорил, — сказал отец Феоктист как бы между прочим, но веско. — Такое несчастье у нас… От одного удара не оправились еще толком, а тут — нате. Вы меня, конечно, великодушно извините, молодые люди, но вот вы все расследуете что-то здесь, расследуете, допрашиваете, по дворам ходите, а результаты какие? Нулевые. За десять дней — двое мертвецов.
— Трое, — поправил Никита. — За неполные год и две недели.
Отец Феоктист посмотрел на него,
— Так, — сказал он. — Вот оно как, значит. Но все равно суть та же. И прежде чем вы станете меня допрашивать, позвольте и мне кое-что у вас спросить?
Никита хотел было возразить, но Катя быстро остановила его, сказав:
— Да, конечно, пожалуйста.
— Извините, если я сую нос не в свое дело, но можно узнать — у вас хоть какие-то версии происходящего здесь есть?
— Есть, а как же? — Колосов насупился: за кого, в конце концов, он их принимает, этот поп? — И первая — это корыстный мотив. Насколько я знаю, после убийства Чибисова все движимое и недвижимое имущество здешнего аграрного холдинга фактически высвобождается, хотя формально и принадлежит его дочери. Ей же в случае смерти ее свекра Хвощева будет принадлежать и спиртзавод.
— Но Хвощев и Полина живы, — сказал отец Феоктист. Колосов только хмыкнул:
— Ну,
— Месть, — сказала Катя. — Расправа.
— Месть? Всем троим и даже этому мальчику — Артему? Что же это тоже традиционная, постоянная версия по таким делам? Расхожая?
— Расхожих версий, святой отец, в нашем деле не бывает, — назидательно сказал Никита. — Это все байки для обывателей. По расхожим версиям никто не работает, работают по тем, которые обстоятельствам дела отвечают. А такие дела, как ваши здешние, нечасто бывают. К счастью.
— Есть еще одна версия, как раз подсказанная некоторыми местными обстоятельствами, — сказала Катя. — Только я не знаю, как ее лучше озвучить. Вы вот вчера во время проповеди про суеверия говорили. Скажите, отец Феоктист, вы, как местный настоятель, как относитесь к тем странным темным слухам, что бродят тут у вас среди местных жителей?
— Я отношусь, как настоятель, очень серьезно, — сказал отец Феоктист. И Кате показалось на секунду, что в глазах его мелькнула какая-то искорка. — Поле, заросшее сорняками. Его еще полоть и полоть, расчищая почву. А вы как относитесь ко всему этому?
— Я не знаю, как относиться, — сказала Катя. — Я у вас спросить хотела. Меня удивляет, что в наше время в ста семидесяти километрах от Москвы возможны такие причудливые взгляды на окружающую нас действительность.
— В основном это взгляды на смерть, на ужасные кровавые, необъяснимые, с тонки зрения здравого смысла, убийства, — сказал отец Феоктист. — И удивляться нечему. Такие взгляды-не что иное, как последствия некогда насильно насажденного оголтелого атеизма. А природа, мир божий пустоты не терпит. Вот и происходит подмена веры суевериями. Но я хотел спросить вас вот о чем, для вас-то самих, молодые люди, какая из названных и неназванных версий — главная?
— Мы все проверяем, — буркнул Никита.
— Ну, проверять-то можно с разными целями, — усмехнулся в усы отец Феоктист. — Можно с целью похоронить дело, заволокитить. А можно и для того, чтобы истину познать.
Никита снова с раздражением хотел возразить ему, но Катя снова его удержала, спросив:
— По-вашему, для того чтобы похоронить это дело, какой версии надо придерживаться?
Отец Феоктист снова усмехнулся, покачал головой, взглянув на Катю с интересом:
— Какой странный вопрос для представителя правоохранительных органов. Чересчур уж прямой.
— И все же? — не отступала Катя.
— Я бы обеими руками держался за третью версию, неназванную, но подразумеваемую, — сказал отец Феоктист. — эти потусторонний материи — настоящий осиновый кол для любого расследования.
— Так, ясно, — Катя улыбнулась. — Спасибо за ответ. А из двух остальных, какая, по-вашему, достовернее — месть или корысть?
Отец Феоктист развел руками.
—.Я была в, церкви на вашей вчерашней проповеди. Слушала ее внимательно, но поняла далеко не все. — Катя смотрела на отца Феоктиста почти наивно. — Например, я не поняла: вот когда вы непосредственно обращались к убийце, вы… вы были уверены, что он тоже присутствует на панихиде, и, слышит вас?