Флеш Рояль
Шрифт:
А у Динки перед глазами стояли молодые мужчина и женщина, держащиеся за руки, на плечах у мужчины сидела девчушка лет четырех, а женщина обнимала другой рукой нескладного угловатого подростка. Цена вопроса — бизнес. Деньги. Убийца? Наверное. Чудовище? Возможно. Но только она не могла судить Максима, хоть убей не могла. Она лишь спросила, совсем тихо:
— Что было дальше?
— Бизнес эти люди забрали себе в качестве оплаты, а я теперь на них работаю, вот и все. Больше рассказывать нечего, — к нему уже вернулось самообладание, он выпустил ее лицо и спросил, глядя в сторону: — Дина, я тебя напугал?
Ей
— Я не сказала твоей тете, что работаю у тебя в казино.
Максим поймал ее руку и прижал ладонь к губам.
— Правильно. Ты уже не работаешь. Ты живешь со мной, у меня дома. Не приезжаешь на время, а живешь. И я больше не калечу себе позвоночник на этом кошмарном уголке в стафф-руме, — он потянул ее к себе и впервые поцеловал по–настоящему, не в адреналиновом угаре, не прощаясь и не пытаясь что-то кому-то доказать. Дина отвечала, зарываясь пальцами в жесткие темные волосы, оттягивая их на затылке, сама растекаясь там, где ее касались сильные руки, а небо вверху было усеяно россыпями звезд, словно кто-то щедрой рукой разбросал по нему мерцающие блестки.
Глава 20
Скачано с сайта knigomania.org
Она уже всерьез начала жалеть, что дядя Джамиль оказался таким консерватором, как тут на берегу нарисовался Алан и позвал их к столу. Максим с видимым неудовольствием оторвался от Динки, спрыгнул в воду и тут же подхватил ее на руки. И нес до самого дома, несмотря на ее возмущенные протесты.
Алан шел сзади с ее мокасинами в руках и невесть чему улыбался, видимо, недоумевая, как молниеносно его брат преодолел период ухаживания и перескочил на следующий уровень. Только ведь жаловался, что у них все плохо. Динка спрятала улыбку на шее Максима и тут же нарвалась на поцелуй.
— Макс, пусти, я помогу твоей тете, мы совсем увлеклись, — прошептала она ему прямо в губы.
Максим кивнул и вернул ей вертикальный вид. Динка помогала Елизавете накрыть на стол, а мужчины рассаживались на матрасах там же на террасе. Когда Динка закончила с приготовлениями и вошла, Макс сидел, согнув колено и, опираясь на него рукой, беседовал с Джамилем. Она открыто рассматривала его и даже благосклонно кивнула своему единомышленнику, который растекался счастливой лужицей: «А наш-то, наш-то какой, смотри! Ну, мать, порадовала, я уж думал крест на тебе ставить». Она и сама себе радовалась.
Динка лишь прикидывала, куда ей сесть, а Максим уже поймал ее взгляд и приглашающе похлопал себе по колену. Пожалуй, не стоит усаживаться ему на руки на глазах у его родни, но с места вскочил Алан, подхватил ее под руки, — шурупы вместо пальцев это, видать, семейное, — и она опомниться не успела, как сидела перед Доминым между его коленом и грудью.
Максим на удивление спокойно себя вел, больше не выставляя напоказ всем желающим свою пылкую привязанность, а наоборот, если и обнимал ее или касался губами, то старался делать это незаметно, и оттого это ощущалось в разы волнующе. Вокруг шутили, смеялись, вспоминали каких-то знакомых, а Динка просто вслушивалась в себя, ловила легкие
Когда перешли к чаю, она снова вызвалась помочь. Парни многозначительно переглянулись, Алан ушел в дом.
— Диночка, детка, захвати мед, я забыла принести, — попросила Лиза. Динка вышла в кухню, а когда вернулась, так и застыла возле порога с пиалой меда. В руках у Максима была гитара, он подкручивал колышки и бренчал по струнам, прислушиваясь к звучанию. Увидев Динку, он громогласно объявил:
— Концерт по заявкам радиослушателей, — и довольно ей подмигнул.
— Максим, ты что, поешь? — у нее даже голос пропал от удивления, одно сипение вырвалось.
— Нет. Поет Алан. Если я спою, то Батыр будет полночи выть, и соседи объявят нам войну.
Батыром величали местного алабая, на которого Динка без страха могла смотреть только сквозь пальцы, плотно прижатые к глазам. Видимо, Господь решил, что природной харизмы и фактурной внешности хватит с Домина с головой, раз совсем обделил его голосом.
С первых аккордов она узнала «Отель «Калифорния». У Алана оказался хороший мужской голос с приятным тембром, а Макс играл просто виртуозно. Теперь Динка понимала, что он имел в виду в парке, да что там говорить, нынешняя кавер-версия нравилась ей куда больше оригинала. Хотя объективностью она похвастаться сейчас вряд ли могла.
Максим смотрел ей в глаза, она облокотилась о дверной проем, и так и стояла, не в силах сойти с места. Макс играл для нее, она это знала, а ведь она пошутила о гитаре, когда он объявил, что начинает за ней ухаживать. Сколько лет назад это было?
Елизавета с любовью смотрела на своих парней, Джамиль сидел серьезный, будто вслушивался в смысл. А Динка думала о том, что если бы Максим правда принес ей золотую рыбку, она бы попросила только об одном. Чтобы навсегда исчез Горец вместе с казино, службой безопасности и столичными раскладами. А остался один Максим Домин, сам по себе, в рваных джинсах, с гитарой и главное, с тем бесшабашным мальчишеским взглядом со снимков.
Максим явно соскучился по инструменту, скорее всего, в городе он вообще не играл, вряд ли там кто-то даже догадывался о его увлечении. Горец-гитарист, да, следовало иметь более буйную фантазию, чем у Динки, чтобы представить такое.
Когда они с Аланом завели Nothing else matters «Металлики», Динка поставила пиалу с медом и украдкой облизала пальцы — она так заслушалась, что мед чуть не начал литься на пол. Максим заметил, его взгляд изменился, и он откинул назад голову. Динка представила себе… нет, конечно, она бы не позволила ему облизывать ей пальцы на глазах у его родственников, но знакомая дрожь уже бежала по телу, ей снова пришлось прислониться к дверному косяку.
— Какие вы молодцы, мальчики, — восторженно проговорила Елизавета, глядя на парней, когда Макс отложил гитару. — Максим, а ты уже не танцуешь? Я помню тебя на выпускном, ты так красиво танцевал вальс, лучше всех.
— Танцую, — кивнул Домин и хитро взглянул на Динку, — и Дина танцует. Мы вот вчера в парке станцевали в паре, у зрителей чуть челюсти не выпали.
Динка бросила на него гневный взгляд, но он улыбался так открыто и широко, что она лишь покачала головой. И как на него сердиться, когда он так на нее смотрит?