Флешка

Тепляков Сергей Александрович

– А что делать, если у нас вратарь – дырка?! – ответил ему Лев Фадеев, молодой человек лет двадцати пяти, неказистый, с тусклыми глазами и серой кожей, в дурацких очках.

Костя Варфоломеев, еще один игрок проигравшей команды, только вздохнул. Филипп старался ни на кого не смотреть – он и был этим вратарем. Еще в школе, по причине полной бесполезности в поле, его ставили на ворота, где он все же ухитрялся ловить большинство мячей. Но здесь ему не везло – сказывались, видать, разница в возрасте команд и в потенциале.

Хоть и говорили в начале игры все, что в случае проигрыша печалиться

не стоит (по нынешнему это звучало «не грузись»), мол «не корову проигрываем», однако сейчас чувство было тягостное. Дополнительно отравлял существование радостный гогот победителей, из которых Семен Каменев куражился больше всех.

– А мы сейчас вот что сделаем! – кричал он. – Мы пинать будет только Игорю, Косте, и Левке. А они потом пускай сами Филипка своего наказывают!

Алферовы и старший Каменев заржали еще громче.

– Так, так, Сема! – прокричал Матвей Алферов, старший из братьев-налоговиков, высокий, плотный, круглоголовый, без шапки, с залакированной прической на косой пробор. – Дай-ка я начну! Напинаем налогоплательщиков!

Хотя шутка, на вкус Филиппа, была так себе, но Каменевы захохотали.

– Вот суки… – со вздохом негромко – только своим – сказал Фомин. – Наши задницами себе налоговые поблажки хотят купить Сема с Андрейкой…

Алферов ударил, но поскользнулся, и мяч ушел в молоко.

– О! Повезло! – довольно крякнул Варфоломеев и все четверо – в том числе и Филипп – тихо засмеялись этому небольшому, но приятному, подарку судьбы.

– Откуда у тебя ноги-то растут?! – кричал тем временем Яков, младший из Алферовых, хоть и толстяк, но бойкий живчик, в игре катавшийся по полю колобком.

– Откуда у всех, оттуда и у меня! – в сердцах ответил ему старший, переживая, что промазал.

– Вот, смотри, как надо! – назидательно сказал Яков, поставил мяч на отметку и отошел для разбега.

– Чует мое сердце, этот не промажет!

– только и успел проговорить Фомин, как сзади раздался звук мощного удара и почти сразу Костя Варфоломеев подпрыгнул, держась за зад.

– А, блин! Вы полегче! – кричал он. Победители ржали и хлопали друг друга по рукам на американский манер.

– Жеребцы хреновы… – грустно сказал Фомин…

…После футбола все вместе поехали в кафе, попить пива, обсудить игру – это тоже был ритуал. Из восьми предназначавшихся побежденным ударов в цель попали пять, чем довольны были обе стороны. Третьяков чувствовал себя немного виноватым – ему только раз попали мячом по заднице, да и то вскользь (бил Семен Каменев, а он, несмотря на свое бахвальство, футболист был еще тот). А вот Косте, кроме первого, досталось потом еще два раза. Еще две «плюхи» прилетели Фомину. Фадеева горькая чаша миновала, и это было объяснимо: Алферовы пожалели – все же брат, но и Каменевы постеснялись – все же брат Алферовых. Так уже бывало не раз. Фадеев по этому поводу не комплексовал – по окончании экзекуции он развел руками и сказал товарищам по несчастью: «Всюду блат!». Но лицо его не было веселым, наоборот, глаза его недобро и недовольно сверкнули, словно он думал – хоть такая польза от этого родства…

Филипп знал историю Фадеева: пару лет назад тот позвонил Матвею с известием о том, что умирает отец, хочет проститься.

Матвей, посовещавшись с Яковом, к отцу не поехал – они так и не могли простить того, что он ушел, бросив их с матерью, когда старшему было десять лет. Отец скоро умер, о чем братьев известил все тот же Лев. Вот так, слово за слово, звонок за звонком, он наладил какой-то контакт со старшими сыновьями своего отца. Филипп видел, что Матвей и Яков только терпят Льва и думал, что и Лев не может этого не замечать. Однако Фадеев никуда не пропадал, да тут еще затеялись играть в футбол и Фадеев пришелся кстати – иначе не получилось бы играть четыре на четыре. В конце концов к нему все привыкли. К тому же, он был музыкант, играл в ресторане – в этот ресторан и ездили пить пиво: для Фадеева там делали скидку.

4

Разговоров, что по пути, в машинах, что уже в ресторане, только и было, что о выборах и о вчерашнем, в субботу прошедшем, митинге по поводу фальсификаций. В их небольшой компании разделились голоса – за «Единую Россию» были Алферовы (по работе) и Каменевы («а за кого еще голосовать?» – говорили они). Фомин был за ЛДПР (объяснял, что это единственный способ показать фигу), Варфоломеев проголосовал за эсеров, Филипп – за коммунистов. Фадеев с вызовом говорил, что не ходил на выборы и ходить не собирается. Теперь разделились и мнения по поводу митинга.

– Американцы этим уродцам платят, они и протестуют! – сказал Матвей Алферов еще по дороге в ресторан. Он вместе с Яковом и Фадеевым ехал в машине Филиппа – Филипп пить не собирался, поэтому сел сегодня за руль.

– То есть, никто нигде не ворует, кругом лепота и мы катаемся как сыр в масле? – поинтересовался Фадеев у брата с ехидцей в голосе. Матвей ехидцу почувствовал, повернулся к сидевшему сзади брату и наградил его уничтожающим взглядом.

– Кто ворует – тех сажают! – веско сказал Матвей.

– Ну вот тебя же не посадили! – поддел его Фадеев. Филипп чуть не поперхнулся – он все же не ожидал от Фадеева таких слов, всегда думал, что тот ходит перед старшими братьями на цыпочках, ждет подачек с барского стола. «Или уже понял, что не дождется?» – подумал вдруг Филипп, взглядывая в зеркало заднего вида, в которое видно было Фадеева. Тот сидел злой и бледный.

– Ты полегче! – прикрикнул на него сидевший рядом Яков Алферов. – Мы люди государевы. Если бы не налоговая, учителя и врачи без денег сидеть будут.

– А то они сейчас в деньгах купаются!

– зло сказал Фадеев. – Не на учителей и врачей вы деньги из народа выколачиваете, а на ментов, на тюрьму, на судебных приставов да на армию. Чтобы, если что, было кому этот народ, в том числе врачей с учителями, по башке бить.

– Вот ни хрена себе ты заговорил, Левушка! – всплеснул руками Матвей.

– Народ! Какой народ? Ты где его видел – народ? У себя в кабаке?

– Да я сам народ, Матвей… – ответил Фадеев. – Мы вот с тобой на той неделе зашли в книжный магазин – ты купил все, что там нового привезли, только чтобы продавщице пыль в глаза пустить. Ты ведь даже читать эти книжки не будешь! Ты не знаешь, куда деньги девать, а у меня бабка, соседка снизу, живет на хлебе и молоке. А пенсионерка, ветеран труда.