Флетч и Мокси
Шрифт:
Муни не дал паузе затянуться.
– Ты говоришь о съемках «Сна в летнюю ночь»?
– О-би! – тяжело вздохнула Мокси.
– Это плохо, – Фредерик Муни прошелся взглядом по баньяну. – Я надеялся получить роль в этом фильме.
– Но почему? – к Эдит вернулся дар речи. – Все так хорошо шло, – Мокси хмыкнула. – Думаю, Джон согласился бы со мной, если б не попал в тюрьму из-за лекарств. У меня давно не было такой роли. Я бы сыграла ее на отлично. Разумеется, с помощью дорогого Сая.
– С кем ты говорила? – спросил
– Фамилии я не разобрала.
– А почему позвонили тебе? – поинтересовался Сай Коллер.
– Я просто взяла трубку. С сегодняшнего дня мы свободны.
– Вернее, уволены, – поправил ее Джерри Литтлфорд.
– Да, вот они, превратности нашей профессии, – попытался успокоить его Фредерик Муни.
– Но это несправедливо! – воскликнула Эдит. – Я сдала в аренду свою квартиру в Нью-Йорке. Отказалась от предложения одного театра. Куда я теперь пойду, что я буду делать? Фредди!
– Да? – Фредерик Муни повернулся к ней.
– Ну что, Маккензи, – Сай Коллер уставился на австралийца. – Похоже от твоего иска к «Джампинг коу» толку не будет?
– Чертовы идиоты, – Маккензи побагровел. – Прервать съемки на несколько дней, чтобы похоронить жену режиссера, они не могут. А стоит появиться нескольким недоумкам, закутанным в простыни да разбить пару окон, так они прекращают съемки, в которые вбухали кругленькую сумму.
– Разве средства, вложенные в производство фильма, не страхуются? – спросил Флетч.
– У вас тоже не все в порядке с чувством юмора, Маккензи, – бросил Сай Коллер. Он не улыбнулся, не засмеялся.
– Фильм убила дурная слава, – продолжила Мокси. – Так сказал этот человек.
– Нет такого понятия, как дурная слава, – возразила Эдит Хоуэлл. – Особенно в наши дни. Любая слава – это реклама. И чем больше, тем лучше. Убийство, погромы, полицейские обыски. Мы уже три дня в центре внимания! А фильм еще не снят. Фредди, скажите им, что нет такого понятия, как дурная слава.
– Дело не только в этом, – Мокси, как оказалось, еще не привела всех доводов. – Пресса отзывается о «Безумии летней ночи», как о фильме, воздействующим на самые низменные человеческие инстинкты. И это клеймо уже не смыть.
– Если вы взяли мой сценарий... – пробурчал Маккензи. – Если дали мне возможность поставить этот фильм... Более я не хочу иметь с вами никаких дел.
Коллер улыбнулся.
– Вот вы и поставили крест на вашем судебном иске. Мы все слышали вас, Маккензи. Мы все – свидетели.
– Они говорят, что в фильме затронута расовая проблема? – спросил Джерри Литтлфорд.
Мокси глубоко вздохнула.
– Да. Конечно. Кто-то, должно быть, прочитал этот сценарий. И пришел к выводу, что он зовет к насильственным действиям против черных.
– Теперь мы все можем немного отдохнуть, расслабиться, – Фредерик Муни оглядел сидящих за столом. – Мы пережили тяжелые дни.
– Фредди! Только
– Действительно, нет! – согласился Муни.
Никто уже не ел. Мокси так и не приступала к завтраку. Коллер, Маккензи и Литтлфорд не доели то, что лежало на тарелках. Лишь Фредерик Муни полностью очистил свою.
– А не выпить ли нам? – радостно предложил он.
– Почему бы и нет, – пробурчал Коллер.
– Действительно, почему? – добавил Маккензи.
– А что нам остается, как не напиться! – воскликнула Эдит Хоуэлл. – Черт бы побрал всех коров, особенно прыгающих, и их молоко.
– Тяжелые дни, – повторил Фредерик Муни.
– Что ж... – подал голос Джерри Литтлфорд. – Те, кто хотел прекратить съемки... своего добились.
ГЛАВА 32
– Если Джон Мид даст показания, которые помогут следствию, вы снимите предъявленные ему обвинения? – спросил Флетч.
Он не знал, где находится полицейский участок Ки-Уэст, а потому поехал туда на такси. Он также хотел попасть туда побыстрее, пока не закончилось предварительное следствие, и журналистов не ознакомили с его итогами.
Сержант Хеннингс вышел, как только Флетч попросил дежурного разыскать его. Вероятно, у него не было ни кабинета, ни даже стола, потому что беседовать им пришлось на скамье в вестибюле здания, которое занимал полицейский участок.
– Какие показания? – переспросил сержант Хеннингс.
– У него еще их нет, – ответил Флетч. – Я еще не передал их ему.
– Какие показания? – повторил Хеннингс.
– Послушайте, сержант, вы ведь проводили обыск в Голубом доме не для того, чтобы найти несколько «колес» у любимого зрителями киноактера.
– Совершенно верно, – сержант встал. – Хотите кофе?
– Нет, благодарю.
Сержант скрылся за дверью и вернулся с пластмассовой чашкой, в которой дымился кофе.
– Вы говорите, что у вас есть некая информация, которая может снять Мида с крючка?
– Нет. Извините, но ничего конкретного у меня нет. Только идея.
– Почему вы не сказали мне об этом раньше? В Голубом доме?
– Потому что идея эта пришла ко мне позже. До вашего появления я не обращал внимания на то, что следовало бы и заметить.
– По-моему, вы хитрите.
– Нет. Предлагаю вам сотрудничество.
– За определенную плату.
– Джону Миду не место в вашей тюрьме, и вы это знаете не хуже меня. Когда полиция арестовывает известную личность из-за наркотиков, вы лишь создаете им бесплатную рекламу. Я уверен, что для вас это не новость. Вы делаете то же самое, что и рекламное агентство, которое нанимает Джона Мида для рекламы прохладительных напитков или жевательного табака.