Флейта Аарона. Рассказы
Шрифт:
Она наклонила голову и некоторое время молчала. Затем подняла лицо и странно взглянула на него.
— Да, — сказала она, — я уверена, что вы любите свою жену.
Ее слова поразили его и неожиданно вызвали в нем некоторую досаду.
— Насчет любви — не знаю, — сказал он, — но если люди женаты десять лет, то между ними образуется какая-то связь, порывать которую я считаю неправильным и противоестественным. Вы понимаете, о чем я говорю?
Она помолчала, потом сказала мягко и тихо:
— Да, я хорошо это понимаю.
Он был совершенно
— Но мы можем быть друзьями, не правда ли? — сказал он.
— Да, я надеюсь. Конечно. Мне было бы жаль, если бы мы не смогли сделаться друзьями.
После этих слов Аарон почувствовал, что все в порядке, — и первое, что услышал по возвращении домой маркиз, — были звуки флейты и пение жены.
— Я так рада, что ты пришел, — сказала она. — Давайте перейдем в залу и помузицируем по-настоящему. Ты будешь играть?
— С большим удовольствием, — ответил муж.
Через несколько минут они уже были в большой гостиной. Маркиза пела, а муж аккомпанировал ей на рояле. В этот вечер голос ее звучал скупо и напряженно. Впрочем, все было очень семейно и мило. При первой возможности маркиза отошла в сторону и оставила мужчин вдвоем. Аарон и Манфреди просмотрели все ноты со староитальянской и старонемецкой музыкой, пробовали наигрывать то то, то другое и казались лучшими друзьями в мире. Наконец, они нашли какую-то вещь, которую условились вместе сыграть в субботу через неделю.
На следующий день Аарон пошел к Дель-Торре на музыкальное утро. Там был струнный квартет, солист-скрипач и у рояля — маркиз. Слушателей было человек двенадцать-пятнадцать. Они разместились ближе к входу, а музыканты играли в противоположном конце комнаты. Были здесь и супруги Лилли — Тэнни с мужем, но кроме них Аарон не знал никого из присутствующих и чувствовал себя несколько неловко. Маркиза угощала гостей маленькими сэндвичами и вином: марсалой и вермутом — на выбор.
Она держала себя, как хозяйка, — правда, очень аристократическая, простая, но все же обычная, традиционная хозяйка. Аарону это не нравилось, и он видел, что и Лилли это неприятно. Действительно, маленький человек только и ждал подходящей минуты, чтобы увести Тэнни, которая все тянулась к аппетитным сэндвичам. Наконец, ему удалось незаметно выйти. Аарон вскоре последовал за ним.
Прошло семь дней…
Это утро он просидел один в своей комнате, играя на флейте, вспоминая мелодии, которые она любила, и мечтая о том, как вечером он будет играть в унисон с ней. Его флейта, его Ааронов жезл, еще раз зацветет чудесными алыми цветами, красными флорентийскими лилиями. Какая необычная страсть владеть им — безмерное желание обладания — и больше ничего. Этого с ним никогда раньше не бывало. Правда, его желание и он сам были сломлены предыдущим испытанием, но сломлены не до конца. Теперь он был опять готов к наступлению и со всей страстностью и дерзостью желания стал ждать вечера. Он сильно надеялся, что Манфреди не будет дома.
В семь вечера Аарон
Маленькое общество вскоре было дополнено приходом стареющего литератора, который не столько гордился своими писаниями, сколько своим общественным положением, довольно, впрочем, незначительным. Он был один из тех английских снобов старого типа, которых так много живет за границей. Одет он был безукоризненно, и его седеющая голова, породистое его лицо были, конечно, самой корректной и безукоризненной вещью во всей северной Италии.
— О, как я рада вас видеть, мистер Френч! — воскликнула Корина Уэдд. — Я и не знала, что вы опять во Флоренции. Как часто вы приезжаете сюда из Венеции — неужели вы не устаете?
— Нет, — ответил он. — Поскольку мой долг по отношению к Англии требует моего присутствия во Флоренции, я приезжаю сюда, но жить я могу только в Венеции.
— Да, в Венеции есть что-то особенное. Уже одно то, что там нет ни улиц, ни экипажей, а одни только гондолы. Это, вероятно, действует успокоительно.
— Да, это своеобразно. Венеция вся своеобразна. В ней есть какая-то отрешенность от мира, и она как бы смеется над временем и современной цивилизацией. Да, это так, невзирая на туристов и на пароходики, которые теперь снуют по каналам.
— Вы правы. Венеция — странное явление. Мне говорили, что стародворянские семьи сохранили там в наш демократический век всю свою надменность. Это верно?
— Родиться венецианским дворянином — значит родиться большим барином и джентльменом.
— Вы серьезно так думаете? — спросила мисс Уэдд. — Какие у вас основания?
Мистер Френч привел самые различные основания.
Мисс Уэдд, жившая на другом конце города, вскоре поднялась, чтобы застать еще трамвай. Мистер Френч, со свойственной ему галантностью, вызвался проводить ее. Таким образом, Аарон и маркиза остались наедине.
— Когда вернется Манфреди? — спросил он.
— Завтра, — ответила она.
Наступило молчание.
Им не о чем было говорить. Он взглянул на часы.
— Я пойду, — сказал он.
— Разве вы не останетесь? — спросила она слабым, придушенным голосом.
— На всю ночь? — дерзко спросил он.
— Не хотите?
— Хочу, — сказал он спокойно.
Она больше ничего не сказала, только предложила ему виски с содовой, который он выпил.
— Идите, — сказал он ей, — я приду к вам. Через пятнадцать минут можно?