Флейта бодрости
Шрифт:
На ледоколе грохотало, шумело, стукало, бухало.
— Возьми канатом вокруг мачты, — раздает команду боцман.
— Козырев! Иди на корму, проверь крепление спасательных шлюпок. Посмотри, как бота схвачены.
Юркая фигура боцмана в ярко-желтом, точно вымазанном яичным желтком, непромокаемом плаще мелькала в разных концах ледокола. Заканчивались последние приготовления „Седова“ к боям со стихией.
Мы идем в Арктику. Этого нельзя забывать ни на мгновенье. Арктика жестоко наказывает за малейший человеческий промах.
— Котомихин, — на ванты! Проверь, как прикреплены свиные
Из глубины Арктики с окованных в броню голубых льдов Гренландии идет шторм.
— Янцев, — раздается со спардека спокойный голос Воронина, — как судно?
— Все есть, капитан!
— Хорошо, — и Воронин уходит в штурманскую. Он спокоен.
„Седов“ готов к бою с встающими вокруг огромными валами, соленое дыхание которых обдает „Седова“.
6. Борьба за морскую тайну
Гребень вала вскипает рядом с палубой кормы. Лактионов кидает в него привязанное к тонкому канату ведро. Но вал взметает на палубу. Лактионов едва удерживается на ногах. Ведро падает в разверзшуюся зеленую пропасть.
Мелкая зыбь подкравшейся под дно ледокола волны играет им, как мячиком. „Седов.“ валится на правый борт. Ухватившись за перила, Лактионов дожидается, пока ледокол снова повалится налево. Когда гребень вала снова вскипает на уровне палубы, Лактионов опять бросает в его пену ведро.
Такая утомительная игра с волнами продолжается до тех пор, пока Лактионову не удается, наконец, вырвать у моря полведра зеленой, пузырящейся, как нарзан, воды. Примостившись в закоулке между лодками и собачьими клетками, Лактионов наполняет водой небольшую бутылку. Потом он опускает в воду градусник и минуты две болтает его.
— 5,7 градусов, — записывает он в свою книжку.
Выплеснув воду в море, Лактионов идет в лабораторию, помещающуюся в каюте судовой канцелярии. 5,7, — температура воды моря Баренца в этих широтах. По температуре гидрологи [26] могут судить, проходит ли здесь или нет одна из теплых струй Гольфштрема.
26
Гидрология — наука, изучающая свойства и особенности воды (морской и речной).
— Взятую воду, — говорит Лактионов, — подвергнут химическому анализу в специальной лаборатории в Ленинграде. Изучение состава воды в сопоставлении с температурой даст возможность понять совершающиеся в этом участке моря физические и химические явления. Состав солей и растворенные в ней вещества дадут ученым ответы на ряд практических вопросов. Произведя исследование воды, можно узнать о состоянии планктона, [27] о породах морских животных и рыб, обитающих в данной широте. Химический состав воды и ее температура находятся в тесной связи с фауной и флорой [28] данного участка моря.
27
Планктон —
28
Флора — растительный мир. Фауна — животный мир.
Держа в одной руке зеленую бутылочку, в другой градусник, — Лактионов, качаясь, как пьяный, пробирается в свою лабораторию.
Ровно через час дверь лаборатории снова раскроется. Ежась от пронизывающего полуночника, Лактионов опять кинет в валы ведро.
Океанография — наука о морях — любит плановость и систему. И 24 раза в сутки, через каждый час, за борт летит сплюснутое цинковое ведро.
Шторм трепал „Седова“ больше суток, пока Новая Земля не заслонила шедшие на ледокол шквалы.
7. К берегам Новой Земли
Новая Земля. Она появилась на ломающемся горизонте бушующего моря, сияющая девственными снегами своих гор. Над мачтами, в зените, в небесной полынье, среди дымящихся облаков, — радужные круги.
— К шторму, — делает вывод, взглянув на них, Журавлев, — к хорошему шторму круги.
„К хорошему шторму“… Море Баренца, кажется, хочет серьезно взять в работу „Седова“.
Спрашиваю о видах на шторм Воронина. Он отвечает уклончиво:
— Перспективы есть. Барометр падает. Но точно ничего не могу сказать. Море Баренца это… такое…
— Проклятое море, — подсказываю…
— Вот, вот. Викинги дали ему хорошую фамилию.
Воронин смеется, но лицо у него желтое, измученное. Полутора штормовых суток Воронин провел на мостике. Он мужественно принял на себя зеленую ярость проклятого моря.
С левого борта — унылые плоские коричневые берега. Гусиная земля. Большой полуостров на западе Новой Земли.
— Сюда летом промышленники ездят в шлюпках бить линных гусей, — объясняет Журавлев.
Он двенадцать раз „ночевал“ на Новой Земле. Он — превосходный, наблюдательный рассказчик. Новоземельский Брем, как зовут его.
На скалах Гусиной земли лежат грязные снега.
— На эти снега у обрывов и выгоняют линных гусей. Ух, — жмурится от приятных воспоминаний Журавлев, — на снегу их хоть руками бей.
Хребты Новой Земли.
Вон остров Базарный, — на нем птичий базар. Свое имя он получил от прилепившихся на его скалах гнезд — тысяч птичьих гнезд. К нему, обгоняя ледокол, несутся сотни птиц нелепого вида. У них белая грудь, черные спины и туловище обрубком. Кайры. Они напоминают аляповато раскрашенные маляром детские „чижики“. Резко вскрикивая, кайры бороздят поверхность моря во всех направлениях. Они летят так низко над морем, что обдают их пеной.
8. На рейде в Белужьей