Флибустьеры
Шрифт:
Два студента, не принимая участия в этих беспечных шалостях, стояли на носу и беседовали с пожилым господином, державшимся очень прямо и горделиво. Этих юношей, по-видимому, все знали и уважали, о чем говорило почтительное отношение к ним других пассажиров. Тот, что постарше, одетый в черное, был студент-медик Басилио, завоевавший известность добротой к больным и искусным врачеванием. Его товарищ, помоложе годами, но выше ростом и более крепкого сложения, звался Исагани; он был «поэт», то есть выпускник Атенео [16] , удостоенный награды за стихи. Это был юноша особого
16
Атенео – муниципальный Атенео – коллегия (среднее учебное заведение) в Маниле, открытая монахами-иезуитами в 60-х годах XIX в., одно из самых популярных учебных заведений на Филиппинах во времена Рисаля.
– У капитана Тьяго все по-прежнему, сударь, – говорил ему, покачивая головой, студент-медик. – Никак не желает лечиться… Кое-кто посоветовал ему послать меня в Сан-Диего [17] под предлогом, что надо присмотреть за домом. На самом же деле он просто хочет, чтобы никто не мешал ему курить опиум.
Под «кое-кем» студент разумел отца Ирене, большого приятеля и главного советчика капитана Тьяго, доживавшего последние дни.
17
Сан-Диего – город в провинции Лагуна.
– Опиум – одна из язв нашего времени, – наставительно заметил капитан Басилио с пафосом римского сенатора. – Его знали и древние, но они им не злоупотребляли. Пока у нас были в почете классические науки, – заметьте это, юноши, – опиум применялся только как лекарство, не так ли? Ну скажите на милость, кто больше всех курит опиум? Китайцы! Китайцы, которые словечка не знают по-латыни! Ах, если бы капитан Тьяго посвятил себя изучению Цицерона!..
На его гладко выбритом лице эпикурейца изобразилось самое классическое негодование. Исагани внимательно смотрел на него: этот господин явно тосковал по античным временам.
– Но вернемся к вашей Академии испанского языка, – продолжал капитан Басилио. – Уверяю вас, ничего из этого не выйдет…
– Что вы, сударь, мы со дня на день ждем разрешения, – возразил Исагани. – Отец Ирене, которого вы, наверно, видели наверху, получил от нас в подарок пару гнедых лошадок и пообещал уладить дело. Он должен поговорить с генералом.
– Напрасный труд! Ведь отец Сибила против!
– Пусть против! Для того-то он и едет в Лос-Баньос к генералу, уж там без боя не обойдется.
И студент Басилио выразительно стукнул одним кулаком о другой.
– Все понятно! – рассмеялся капитан Басилио. – Но если вам и дадут разрешение, откуда вы возьмете средства?..
– Они у нас есть, сударь. Каждый студент вносит один реал.
– Ну а где вы найдете преподавателей?
– Они тоже есть – частью филиппинцы, частью испанцы.
– А помещение?
– Макараиг, богач Макараиг дает нам один из своих домов.
Капитану Басилио пришлось сдаться – эти юноши предусмотрели все.
– А вообще-то, – снисходительно сказал он, – идея вовсе недурна, да-с, недурна.
18
Отцы были хуже дедов, а мы и вовсе никчемны! (лат.)
Молвив это, капитан Басилио удалился, величавостью напоминая римского императора. Юноши улыбнулись.
– Ох, уж эти мне старики! – шутливо вздохнул Исагани. – Всюду им мерещатся препятствия. Что ни предложи, во всем видят одни изъяны, а достоинств не замечают. Никак им не угодишь!
– Зато с твоим дядей он отводит душу, – заметил Басилио, – оба так любят толковать о былых временах… Кстати, что сказал дядя насчет Паулиты?
Исагани покраснел.
– Прочел мне целую проповедь о том, как надо выбирать невесту… А я ему ответил, что в Маниле нет второй такой, как Паулита, – красавица, образованна, сирота…
– Богата, изящна, остроумна, один только недостаток – тетка у нее сумасбродная, – со смехом прибавил Басилио.
Исагани тоже рассмеялся.
– А знаешь ли ты, что эта самая тетушка поручила мне разыскать ее супруга?
– Донья Викторина? И ты, конечно, обещал это сделать, чтобы она приберегла тебе невесту?
– Разумеется! Да штука-то в том, что супруг ее прячется… в доме моего дяди!
Оба расхохотались.
– Потому-то мой дядюшка, – продолжал Исагани, – человек прямодушный, не захотел пройти в каюту. Он боится, как бы донья Викторина не стала спрашивать у него о доне Тибурсио. Видел бы ты, какую мину состроила донья Викторина, узнав, что я еду на нижней палубе. Такое презрение было у нее во взгляде…
В эту минуту на палубу спустился Симон.
– Мое почтение, дон Басилио, – сказал он покровительственно. – Едем на каникулы? А этот юноша – ваш земляк?
Басилио представил Исагани и объяснил, что живут они по соседству. Исагани был из деревни, находившейся на противоположном берегу залива.
Симон так пристально рассматривал Исагани, что тот с досадой повернулся и вызывающе глянул ему в лицо.
– Что представляет собой ваша провинция? – спросил Симон у Басилио.
– Как, вы ее не знаете?
– Откуда мне, черт возьми, знать ее, если я ни разу в ней не бывал? Мне говорили, народ там бедный и драгоценностей не покупает.
– Мы не покупаем драгоценностей, потому что в них не нуждаемся, – отрезал Исагани, в ком заговорила гордость за свой край.
На бледных губах Симона мелькнула усмешка.
– Не сердитесь, юноша, я не хотел сказать ничего обидного. Просто я слышал, что почти все приходы этой провинции отданы священникам-индейцам, и я сказал себе: монахи всех орденов мечтают получить приход, а францисканцы, так те не брезгуют даже самыми бедными, и если монахи уступают приходы священникам из местных, значит, там и в глаза не видывали королевского профиля. Полноте, господа, пойдемте лучше выпьем по кружке пива за процветание вашей провинции.